Самолёты прижились на новом месте: «Латвия еще будет гордиться этим музеем»

Ан–14 из Лиелварде

Основатель и бессменный его директор, летчик Виктор Петрович Талпа, распахнул двери музея для посетителей. Место это, где прежде располагалась летная часть, очень живописно — вокруг густой красивый лес, чистый воздух, а прямо за забором музея открывается взлетно–посадочная полоса аэропорта Рига.

В самом центре музейного пространства красуется уникальный экспонат — большой военный самолет Ту–22М1, которых было выпущено всего девять. Больше нигде в мире таких не осталось!

Когда музей переезжал, Виктор Петрович был очень озабочен ограждением этого пространства, но вот и забор установлен. Какими трудами?

— Нашли контору, оплатили работы и сделали. На какие средства? Продали в Россию один наш экспонат, самолет Ан–14. Не в музей — они его поставят на крыло — он летать будет. Я знаю, что у него очень маленький налет, он в отличном техническом состоянии. Там только надо его продефектировать, собрать — и он будет летать.

Их вообще мало было выпущено — всего, по–моему, 120 штук. Машина примерно 70–х, надежная. У меня был друг, с которым я одно время летал, так он гнал такой самолет из Арсентьева, с Дальнего Востока, в Прибалтику — через весь Союз.

А этот пригнали из Лиелварде. Летчик, который на нем летал, ушел на пенсию. Он бы отцом моего друга, который сейчас летает в России, летчик–испытатель. Так вот Емельяненко–старший ушел на пенсию, и не было переученных на него специалистов. Мы в были хороших отношениях с военными, и они спрашивают: ну как ты, возьмешь машину? Конечно, отвечаю.

Мы написали письмо, они дали добро, и я его вытаскивал из Лиелварде на буксире. Пересекали железнодорожное полотно, начали переезжать, и вдруг на середине переезда, уже на рельсе, сработала сигнализация, и шлагбаум начал закрываться. Кричу дежурной — открывай шлагбаум! Только прошли переезд — и мимо нас засвистела электричка.

Так что машина очень интересная, и у меня сложилось такое впечатление, что самолет очень не хотел отсюда уходить. Но так все сложилось… Таких самолетов — со своей биографией — у нас очень много.

Я многим обязан аэропорту Рига в том, что нам удалось все это сохранить. Это была и их добрая воля. Хватит уже ломать! Давайте сохранять! Что–то же должно после нас остаться.

"Тебе нужна вторая жизнь…"

— И коли судьба подкинула мне такой вариант — создание музея, — грех от него отказываться.

Я всегда говорил и сейчас повторяю: я любой самолет, с любыми опознавательными знаками с удовольствием поставлю в музее. Потому что это сразу свидетельствует об уровне развития данного государства. Не надо мне песен петь, какие вы красивые и умные — покажите, что вы умеете. А создать самолет — не рядовое дело, это наука, технология, мозги и руки. И многолетний опыт. И я посмотрю на любой самолет и тут же оценю уровень развития государства.

То, что удалось сделать, — это первый этап. Стараниями и возможностями аэропорта и других служб удалось сделать. Но как мне сказали: тебе нужна вторая жизнь, чтобы это все привести в нормальное состояние. Считаю, что тут работы на 200 лет вперед. А как сложится, не знаю. Во всяком случае, наверное, я идеалист, но если в нашем регионе будет авиационный музей, хуже не будет. И настанут времена, когда Латвия будет гордиться этим музеем. А они обязательно настанут!

На уровне большой науки

— Вот я тут весь поглощен своим делом. Чтобы мне привезти этот вагончик с коллекцией фотоаппаратов внутри и тренажером для Ил–76, нужно было 500 евро отдать.

Но нужно еще все довести до ума — расставить, почистить, привести в порядок… Пока мы многие технические "аксессуары" свалили в кучу — что делать… Но каждая деталь, которая тут есть, любая, рядовая — она продумана, рассчитана в плане пригодности к летным условиям эксплуатации, по технологическому варианту, структурному построению, по металлу. Короче, все здесь на уровне большой науки. Потому что все сопряжено с безопасностью и жизнеобеспечением.

Вот эту стойку шасси Ил–62, когда его резали, уговорил металлистов отдать мне. Дал им взамен двигатель. Таким образом она уцелела. Таких стоек шасси у меня от 10 самолетов примерно. Для специалистов это неоценимо!

Музеев в мире очень много, но сопутствующие детали из конструкций самолета не везде есть. Это создает полноту картины. И представляет большую ценность — можно проследить развитие авиатехники.

Ту–134, который Россия мне подарила, купил десять лет назад за 3 лата. Отсюда я полетел в Москву, перегонял его летчик, Герой России Рубен Есаян. Когда выходили на предварительный старт, сижу и думаю: неужели получилось? Разбег — он идет как жеребец, пустой ведь. Вышли на эшелон — и пошли на Ригу.

Сижу в первом салоне, выскакивает бортинженер: шасси не выпускается! Но они от аварийной системы запускают стойку шасси и садятся. Я работал на таких самолетах — там в таких ситуациях частенько сажали машину на брюхо. А тут — все в порядке.

С мечтой о небе

— Если человек занимается тем, что любит, не дряхлеет. Только вышел из зоны — все, падает. Так и самолет. Когда он летает, то вентилируется — у него и срок службы продлевается. А когда стоит — естественно, дряхлеет. Как человек.

Для каждого помощника у нас можем найти занятие. А они нам требуются!

…Говорю Виктору Петровичу, что для мальчишек это просто рай. Вот подошел 9–классник Максим из Риги. Рассказал, что зимой, еще когда музей был на прежнем месте, чистил снег с самолетов. Признался, что ему "очень сильно нравится авиация". Наверное, будет летчиком!

Говорю, что нужно таким, как Виктор Петрович, давать грант на работу по профориентации.

— Мы этой профориентацией все время занимались, еще с Клуба юных летчиков, с конца 60–х. А сейчас пытались от ЕС грант получить — ничего не вышло. Очень много условностей — они зачастую губят хорошее дело.

Ребята, которые прошли через наши руки в Клубе юных летчиков, уже на пенсию ушли — летали всю жизнь. Мой воспитанник из клуба — ныне начальник инспекции "Аэрофлота". Есть ребята, который в Китае летают, в ОАЭ, в Европе, Африке. Уже молчу про инженеров и техников. Детьми надо заниматься, иначе они займутся вами. И понравится ли вам это, большой вопрос.

Если государство не занимается этим вопросом, попадет в ситуацию, когда придется этих ребят перевоспитывать. Сейчас жалко 10 евро, а время пройдет, тысячи понадобятся, чтобы их привести в чувство.

Говорили, что в Скандинавии, если человек занимается подобным авиаделом, за каждого посетителя, который приходит в музей, государство доплачивает 3–4 евро. То есть там думают вперед и надолго.

Наталья ЛЕБЕДЕВА.

Фото Владимира Старкова.