Мне бы в Вену: три австрийских музея и три художника, обязательных к просмотру

Зато в Вене оказалось непропорционально огромное количество храмов, театров и музеев, привлекающих в мегаполис на Дунае толпы туристов. Арт–терапия — вот что нам всем нужно сейчас.

Альбертина. Какой Кокошка!

Первым моим музеем в четвертый приезд в двухмиллионную Вену стала Альбертина — основанный декретом императора 4 июля 1776 года музей, совпадение с днем независимости США чисто случайное. У нее отличный ориентир — неподалеку от Святого Стефана, духовного и архитектурного центра столицы, высится конный памятник Францу Иосифу I. Предпоследнего — потом короткое время был еще и Карл I — властителя Австро–Венгрии, здесь никто ниспровергать с пьедестала не собирается. Хотя, если уж на то пошло, именно ему австрийцы обязаны не только расцветом своей культуры, но и поражением в Первой мировой, развязанной из–за желания непременно покарать сербов за племянника Фердинанда.

Но вот входишь в мраморное патио, пронизанное светом со всех сторон, проходишь череду римских бюстов и сфинксов и попадаешь в пространство прекрасного. В Альбертине огромное количество залов, но ядром все же является экспозиция европейского модернизма. На сравнительно компактном пространстве можно увидеть Сислея и Моне, Матисса и Миро, Гогена и Пикассо… Импрессионизм, экспрессионизм, абстракционизм. В последнем жанре трудился русский гений Василий Кандинский, а рядом с его смелыми работами — витебский быт от Марка Шагала. Русская линия продолжается Гончаровой, Ларионовым, Лентуловым, словом, самым авангардным артом начала XX века, который и прославил Россию в мире.

А вот и давно интересовавший меня Оскар Кокошка (1886–1980). Чешский гений, состоявшийся в Австрии, писал не только экспрессионистские полотна, но и радикальные пьесы вроде "Убийцы, надежды женщин". Крутил романы с самыми яркими венскими красавицами. Ветеран Первой мировой, впоследствии был заклеймен в Третьем рейхе как представитель "Дегенеративного искусства". Дожил до глубокой старости в Швейцарии.

Бельведер. Поцелуй Климта

Дворцовый комплекс, основанный воителем и созидателем принцем Евгением Савойским всего за несколько лет — с 1714 по 1722 годы, раскинулся чуть поодаль от центра Вены. От монументальной Карлскирхе, украшенной куполом и двумя колокольнями, высящимися подобно минаретам, надо прогуляться в сторону грандиозного фонтана, за которым на колонне стоит памятник солдату в позолоченной каске и с таким же сияющим гербом СССР. Памятник Красной армии, взявшей Вену, уникален — его возвели еще в августе 1945–го русские военные строители. До сих пор там букеты и цветы, охрана полиции, а сзади стена расписана сине–желтым…

Первый, Нижний Бельведер, это такой себе, не особо примечательный дворец. Скорее, павильон. Но вот пройдешь кассы музея, и откроется огромное пространство парка. Опять вездесущие загадочно улыбающиеся дамы–сфинксы, причудливо выстриженные деревья и кустарники и постепенно возвышающийся рельеф. И со ступеней главного, Верхнего Бельведера уже прекрасно виден слева Святой Стефан, справа церковь Креста и кафедральный собор Святого Николая (РПЦ). Вдали холмы Венского леса — предгорья Альп.

Величественная, как и сам дворец, коллекция Бельведера, собиравшаяся с 1781 года, когда здесь был открыт один из первых для публики музеев, начинается с раннего Средневековья. Деревянный Христос, высеченный из цельного дуба альпийским мастером XII века; филигранные алтари деревенских церквей (многие оказались в Вене потому, что сами храмы пропали в новых, образованных после распада империи, странах); первые опыты куртуазной живописи… Не было фотографии в галантный век — но теперь благодаря этим полотнам мы узнаем, как достойно жили и аристократы, и простолюдины. Скромное полотно, где толпа сараевских мусульман торгует на Латинском мосту. Это 1880–е годы, а через три десятилетия здесь же прозвучит роковой выстрел Гаврило Принципа.

Судьба австрийского искусства и страны в целом как в капле воды отразилась в полотнах Густава Климта (1862–1918), начинавшего как салонный реалист, с портретами красавиц высшего света. Вот пейзажи в духе пуантилизма — взгляд, размытый абсентом и опиумом. И наконец триумф и апофеоз — "Поцелуй", написанный незадолго перед Первой мировой. Золото и платина, утонченная эротика. И уже несет Юдифь голову Олоферна на другой знаменитой климтовской картине… Художник скончался перед самым концом Первой мировой войны. А его самая знаменитая модель Амалия Цукерандль, чей портрет так и остался незавершенным, сгорела в Холокосте.

Леопольд–музей. Шиле в грудь

Музейный квартал Вены, основанный на месте бывших кавалерийских казарм, привлекает прежде всего собранием Рудольфа Леопольда (1925–2010), великого коллекционера. Еще студентом–офтальмологом он обратил внимание на массу недооцененного австрийского арта начала века. Эти ребята промелькнули, как кометы: тот же безумный портретист Рихард Герстль (1882–1908), совершивший двойной суицид — ударил себя ножом в грудь и повесился, оставили кучи работ, валявшихся по чердакам. Во время национал–социализма такие рисунки, акварели и картины были вне закона, ибо не соответствовали официальному стандарту оптимизма и расовой гордости.

После Второй мировой войны Рудольф Леопольд потихоньку искал сохранившиеся фрагменты исчезнувшего мира австрийского модерна. В результате в его музее можно увидеть впечатляющую антологию венского Сецессиона. Югендстиля, как бы у нас его назвали — но с весьма характерными, даже можно сказать, психоаналитическими, завитушками. Недаром со стены внимательно глядит Зигмунд Фрейд — эпоха буржуазных излишеств вела и к повальному увлечению модным самокопанием. В Леопольд–музее осознаешь, что Вена в начале XX века была еврейской столицей, и тогдашние верноподданные короны выпускали на идиш плакаты в поддержку победы над Антантой. А что, действительно, русского царя им бы поддерживать?

Бренд Леопольд–музея, от портрета на фасаде до сумочек и кепок — Эгон Шиле (1890–1918). Утонченный певец женской красоты и увлеченный критик мужского уродства, обличенный (но оправданный) в совращении малолетней, сгорел в три дня от "испанки", тотчас после смерти от того же диагноза беременной жены. Ключевая картина Шиле называлась "Мертвая мать"…

Шок и трепет от художественных страстей, а снаружи — весна, пение птиц и ароматы булочек и кофе. Нейтральная Австрия дарит отдохновение. Спешите видеть!

Фото автора