Осень патриарха: выдающемуся художнику Латвии пошел второй век

Слава и забвение

Сегодня он старейший из живущих латвийских художников, но это с уважением и любовью отмечают только круг его немногочисленных друзей и почитатели его таланта и души. Министерству культуры, музеям и искусствоведам нет дела до этой заслуживающей серьезного внимания глубокой личности. Хотя в запасниках ЛНХМ хранится 30 его работ.

Живописец пронзительной русской школы, впитавший и все лучшее, что есть в этих северных краях у берегов Балтики, Владимир Иванович 34 года возглавлял кафедру живописи Латвийской академии художеств.

Активное творческое долголетие художника, его талант и ясный ум восхищают и дают нам вдохновляющий пример.

Это настоящий русский характер, светлый и цельный, наш юбиляр никого не осуждает, ко всем относится терпимо и с любовью, но в вопросах принципов искусства зачастую бескомпромиссен.

Ныне он живет не дома, а в приличном пансионате "Дзинтару мелодия", но художнику там не нравится — наверное, не хватает свободы, общения, хотя друзья и почитатели его нередко навещают. Он пишет натюрморты, какие–то еще небольшие работы, но в целом настрой у него не самый оптимистичный. Зачастую говорит: "Ну вот зачем я сейчас живу?.."

Я всегда с жаром убеждаю моего старшего друга, что хотя бы для того, чтобы подавать нам вдохновляющий пример творческого и житейского долголетия, делиться бесценным художническим и жизненным опытом, своими глубокими оценками и суждениями, рассказывать о собратьях по цеху, встреченных на долгом жизненном пути. Такого ни в одной энциклопедии не прочтешь…

Безразличное искусство

…Пару лет назад назад студенческая кинобригада делала о профессоре Козине документальный фильм. Девушка–ведущая в кадре спросила у прославленного живописца, может ли он считать себя счастливым человеком?

Владимир Иванович тогда ответил, что просто обязан считать себя счастливчиком:

— Согласно статистике из ушедших на фронт призывников 1922 года рождения вернулось с войны только 3 процента — и я среди них. Так что как не записать себя в баловни судьбы! — говорит в фильме художник.

— Когда я много ходил по выставкам, иногда радовался, но больше огорчался, — делится Владимир Иванович. — Радовался, наверное, свободе поиска моих младших собратьев по цеху, работающих в разных направлениях. Но в то же время поиски продуктивны только тогда, когда направлены на решение какой–то задачи, вдохновленной идеей, мыслью, целью. Сегодня я не вижу ни идеи, ни цели. Больше всего огорчает то, что из изобразительного искусства изгнано содержание.

Искусство не вмешивается в общественную жизнь людей, не интересуется ею, не отвечает каким–то потребностям общества, как раньше. Хоть искусство и перестало отвечать на запросы общества, но все–таки обращение к душе человека и его индивидуальности по–прежнему остается. Правда, камерное такое, не обобщающее. "Свободу на баррикадах", как Делакруа, никто уже писать не будет. В нашей отрасли нет событий. Когда Репин выставил своих "Бурлаков на Волге", вся Россия всколыхнулась. А сегодня это невозможно.

Визуальной информации море — идешь по городу, и все кругом перенасыщено цветными изображениями. Дома на экране компьютера — то же самое. Газеты, журналы пестрят картинками.

И людям этого достаточно. А чтобы понять ценность живописи, им уже нужна специальная подготовка. На мой взгляд, единственное, что не отобрали у художника — это чувства. Он способен их выразить на полотне, бумаге, дереве, закрепить и передать последующим поколениям. Назначение искусства — возбуждать чувства и мысли человека, конкретной личности.

Знать и уметь

— У художников тоже есть тот самый баран, который первым прыгает через канаву. А за ним все стадо. Те же Малевич, Кандинский стали родоначальниками новых направлений.

А вот сейчас не знаю, кого готовит наша Академия художеств. Не представляю, чему учат. Я своих студентов таскал по разным промышленным предприятиям — на Урал, на север. Не для того, чтобы увидеть доменные печи и прокатные станы, а потом писать их. А для того, что они посмотрели, как работают люди, чтобы жизнь увидели реальную и настроились соответствующе. А так придумать из головы новую форму, линию — невозможно.

Художник живет во времени и обязан отражать время. Поэтому нужно внимательно всматриваться в жизнь — не только глазами, но и сердцем, и обнаженным нервом. И тогда будет материал для творчества.

В искусстве две основные темы — выражение восторга и боли. Обе они дают возможность активно участвовать в творчестве и выражать свое видение. Но самый большой враг искусства — посредственность. Надо этого избегать.

Какая бы выставка ни была, кто бы в ней ни участвовал, нужно говорить с самых высоких позиций, стараться соответствовать самым высоким требованиям. Большой ты художник или малый, но планку требований в искусстве надо держать высоко. Изволь соответствовать…

Прочел книгу о великолепном русском художнике Чистякове. Это знаменитый педагог Санкт–Петербургской академии художеств, учитель Серова, Врубеля, Коровина, Головина и многих других выдающихся живописцев. Главная педагогическая установка у него — сначала — знать, а потом уметь. Это основной принцип, очень важный.

А сейчас молодой художник сначала старается что–то суметь, а потом узнать. Нет, надо наоборот — знать перспективу, законы цвета, основные законы живописи и знать жизнь.

По заслугам и честь

— Когда я был завкафедрой и работал с прославленными Эдуардом Калниньшем, он говорил: "Никогда прежде такого отношения к художникам не было, такого времени благоприятного для творцов, как сейчас". Ну конечно — Дома творчества, командировки, государственные заказы.

Сам Калниньш объездил много стран, плавал на кораблях по Атлантике, на торговых судах, рыболовецких, военных. Ему стоило сказать: "Я буду работать над такой–то картиной" — и сразу с ним заключали договор. Вопрос обеспеченности творчества деньгами не стоял — все было обеспечено в полной мере. А для людей, у которых было имя, вообще был режим полнейшего благоприятствования. Художники были в Советском Союзе привилегированным классом.

А если вспомнить детство и юность нашего юбиляра — они пришлись на 20–30–е годы, когда было всякое, из–за чего у иных появляется повод ненавидеть наше общее прошлое. Не таков Владимир Иванович.

— Все, что я видел и пережил в детстве и юности, всегда помогало мне трезво относиться к окружающему миру, воспринимать его адекватно, — считает профессор. — Даже то, что нашу крепкую середняцкую семью раскулачили и мы оказались в Брянске, оказалось в конечном итоге провидением, рукой судьбы.

Там был Дом пионеров, где работал кружок скульптуры. И я туда пошел заниматься. Руководителем кружка была замечательная художница, из дореволюционных интеллигентов, Зинаида Павловна Мейер. Она–то и определила раз и навсегда мой жизненный путь…