Почему русские провалил экзамены по латышскому: мнения разошлись

Причем у тех, у кого преобладают эмоции, точка зрения кардинально отличается от мнения тех, кто владеет информацией.

Вши были, теперь попугаи

Политологу Филиппу Раевскису пришлось по душе мнение журналиста Арманда Пуче, на которое он сослался в эфире TV24. Тот заявил, что уровень А2 – это уровень знаний африканского серого попугая, именно столько слов он может выучить за свою жизнь.

«Это словарный запас не более 100 слов, чтобы не было неловкости в повседневной жизни. «Меня зовут Ирина», «Который час?», «Я люблю Путина», «Кто последний в очереди...», «Мне некогда...» – что-то в этом роде. Это столько слов, сколько африканский попугай может выучить за свою жизнь. Это же А2! А они – эти российские граждане – даже этого не могут выучить? Это не лень, не старческий недуг с больными ушами или дрожащими руками. Это открытая демонстрация того, что они на нас плюют!

Вот так выглядят российские целовальщики танков», – уверяет журналист Арманд Пуче.

Куда высылать жителей Курземе?

Более осведомленным о том, что представляет из себя экзамен, кажется политолог и публицист Кристианc Розенвалдс. Так, он знает, что кроме устной части в экзамене присутствует письменная, на которой бабушка и дедушка должны продемонстрировать знание грамматики.

После просмотра программы Латвийского телевидения «Запретный прием» Розенталc признал, что впал в ступор. На его взгляд, «несправедливо предъявлять другим требования, которые мы не готовы выполнять сами» пишет он в социальной сети. Что он имеет в виду?

В передаче приводился следующий пример. Женщина, у которой брали интервью телевизионщики, имела 80% навыков слушания, 80% навыков чтения, 66% навыков разговорной речи, но поскольку ее навыки письма составляют 40%, она не сдала этот экзамен.

Кристианc Розенвалдс, политолог и публицист:

«Серьезно? Но если это экзамен по языку, например, в школах и университетах, тогда эти оценки должны суммироваться, и хорошее письмо может компенсировать плохую речь, а хорошее чтение – плохое восприятие на слух. И если мы позволяем это в школах и университетах, то почему не на языковом экзамене для граждан России?

Еще больше меня удивило то, что я узнал в программе о проверке навыков письма. Итак, если нет правильного падежа или неправильно поставлена гарумзиме, тогда ответ не засчитывается. Серьезно?

Готовы ли мы отобрать гражданство почти у половины латышей, которые не умеют поставить ни запятые, ни гарумзиме, ни правильный род или падеж?

Если бы была такая возможность, я бы предложил провести такой экзамен в северной Курземе, потому что местные жители там вообще не используют род и склонения»...

Почему они не знают язык?

Но главное, почему многие русскоязычные латвийцы не выучили государственный и чего не хотят понять латышские интеллигенты: в Латвии долго существовали, да и сейчас еще существуют условия, когда человек рождался в русской семье, ходил в русские садик, школу, вуз, трудился в русскоязычных коллективах и у него не было возможности практиковаться в латышском языке, хотя именно практика – залог владения любым языком.

Почему эти условия не исчезли после 1990-х годов – предмет особого изучения. Общение с кассиром в магазине – не в счет.

Если бы экзамен для граждан РФ строился на «магазинном» уровне, его бы успешно сдали 90% испытуемых. А все те русские латвийцы, которые владеют латышским языком на приличном уровне, – или учились в латышских школах, или работали вместе с латышами, или создали семью с носителями языка.

Я могу сказать на примере своей семьи. До того как моя мама вернулась в Ригу после войны в 1946 году из Ленинграда (в 1900 году ее мать уехала на заработки в Петербург), в семье моего отца он и его братья, чистокровные русские, говорили между собой на латышском.

Мама моих знакомых Вера Семеновна приехала в Ригу в 1980-м после окончания строительного техникума в Воронеже, как специалист. Работала крановщицей – ну какой там на кране латышский язык? Да и потом, думала, поработает два года и вернется в любимый город, однако вышла замуж, родила двух сыновей. Была негражданкой, но в 2016 году позарилась на российскую пенсию и взяла российское гражданство.

Никакой политики в этом решении, как и у всех латвийцев, так поступивших, у нее не было. Получаешь деньги у «недружественного» сейчас государства, а у себя в Латвии тратишь их и платишь налоги. Так за что же ей мстят, заставляя на склоне лет зубрить грамматику, которую, если верить Розенвалдсу, забыли или не знали многие латыши?

Пусть она заговорит!

По убеждению Веры Семеновны, экзамен, который она с первого раза не сдала, сложнее, чем экзамен для претендентов на гражданство. Где же логика? Кстати, оба ее сына отлично владеют языком. Может, только за это ей – зачет? Может, это обстоятельство стоит учесть как ее вклад в укрепление госязыка и освободить от сдачи экзамена?

Нет, похоже, перед лицом госязыка никакие заслуги не считаются достаточными. Тот же Армандс Пуче пишет об Ирине Шиловой, бабушке Артура Шилова, вратаря хоккейной дружины Латвии, чей вклад в нашу бронзу на недавнем чемпионате многими признан решающим.

«Мы, латыши, не обменяем латышский язык на хоккейных вратарей! Это не бартер – даже если этот знаменитый внук попросит занести его родственницу в красную книгу – в число особо охраняемых видов... Пусть идет и сдает экзамен по языку – пока не сдаст. Пусть она наконец-то заговорит на латышском языке!» – пишет он.

Может быть, пора поставить вопрос по-другому – а имеет ли человек право стоять в воротах сборной страны, если его бабушка не говорит по-латышски?

А пока экзамен продолжается. Для кого-то это экзамен на знание государственного языка. Для кого-то это экзамен на человечность и, оставим пафос, просто на наличие здравого смысла.