«Лучше пролью кровь там» - мать погибшего на Украине латвийца рассказала о сыне

Виталий погиб 1 октября прошлого года и является первым солдатом-добровольцем из Латвии, погибшим во время полномасштабного вторжения России.

28-летний латвиец вместе со своими товарищами из США, Эстонии и Белоруссии погиб возле города Лиман на востоке Украины восемь месяцев назад в ночь на 1 октября. Индра Спране, корреспондент Латвийского радио на Украине, на этой неделе встретилась со его матерью в Киеве.

Почему вы сейчас в Киеве и что делаете здесь в эти дни?

У меня тут некоторые дела – я не хочу рассказывать широкой публике, но результат будет в том, что я окажу помощь. Финансовая помощь боевым частям для приобретения всего необходимого. Потому что они борются за нашу свободу и против российского террора, оккупации и зверств. (..) Я нашла друзей, которые знали Виталия лично, и поэтому окажу помощь тем частям, где есть ребята, солдаты, знавшие его лично.

Что заставило вас решиться на этот шаг? Можно сказать, что вы уже подарили Украине самое дорогое, что только может быть – своего ребенка.

Мой долг – помочь моим друзьям, которые все еще воюют, они продолжают борьбу и хотят победить Россию. И лично мне хочется, чтобы они снова вспомнили о Виталии. Когда они получат помощь, они снова вспомнят о нем – что был такой человек и что он продолжает помогать даже после своей смерти.

Может быть, вы могли бы рассказать нам немного о нем - каким он был как человек, как сложилась его жизнь во время службы в армии, почему он выбрал этот жизненный путь?

Когда он учился в 5 классе, он сказал мне, что хочет стать военным и что свяжет свою жизнь с этой профессией. Вот почему он хотел закончить среднюю школу, потому что только после школы можно пойти в армию. Если ты закончишь девять классов... Я хотела, чтобы он пошел в железнодорожный техникум [Рижский государственный техникум, отделение путей сообщения] учиться на машиниста или слесаря ​​вагонов. Для работы в сервисе.

Но он сказал, что окончит среднюю школу, потому что хочет стать солдатом.

И он говорил это с детства. Затем он вступил в яунсардзе. Также после этого он окончил пехотное училище в Алуксне. Там стоял в почетном карауле. После этого служил в 35-м Прейльском батальоне земессардзе.

Когда началась война, он два месяца смотрел и сказал: «Мама, им там очень тяжело — я помогу!»

Я сказала: «Почему ты, почему другие не едут?», а он сказал, что такого его решение. На мой вопрос, не боится ли он, он сказал: «Ну, как все нормальные люди - я, конечно, боюсь и не хочу умирать, но...» Он сказал, что хочет поехать и помочь. Помочь людям бороться.

Как остальные члены семьи? Насколько я понимаю, Виталий из большой семьи – у него есть братья и сестры.

Да, у него остались две сестры и еще один брат.

Как они это восприняли?

Очень тяжело – переживали. Все еще. Ну, отчасти можно сказать, что они замкнулись в себе - особенно младшие. Потому что старшая сестра уже психологически зрелая, а младшим было трудно пережить.

Он мне очень помогал, когда они были маленькими. Очень помог мне присмотреть за ними. Он приходил из школы, ставил сумку. Потом я шла заниматься своими делами, а Виталий заботился о них, играл и кормил их бутылочкой и молоком. Мне очень помогало.

Смерть Виталия сильно ударила по семье, но близкие уважают его выбор – пойти в армию и защищать Латвию, а позже – Украину. После смерти брата 23-летняя сестра Виталия пошла в латвийскую армию.

Как вы отнеслись к решению дочери пойти в армию?

Я - с гордостью, потому что, когда Виталий еще служил в земессардзе, он хотел, чтобы Эвия тоже пошла в армию. И они вместе тренировались, бегали на лыжах. Он хотел, чтобы Эвия вступила. Эвия на самом деле не знала, хочет она этого или нет. Она была наполовину уверена. После смерти Виталия она сказала - продолжу то, что началось с Виталием. Чего он хотел. Она приняла решение сразу после смерти Виталия. Она сказала - мне там будет легче пережить, потому что там будет мужской коллектив. Армия сделает меня только сильнее, она поможет мне пережить все это», - сказала она.

А что вы об этом думаете?

Я думаю, она отчасти права. Может быть, даже на 100%. Просто мне немного страшно... потому что никогда не знаешь, что произойдет дальше. Потому что, конечно, я не хочу, чтобы кто-то из моих детей умирал.

Виталий присоединился к борьбе Украины с оккупантом в августе 2022 года. Начинал с батальона «Азов». В боях там он также получил свою первую награду украинской армии – за отвагу. С ноября 2022 года продолжил воевать в составе Национального батальона ВСУ, а с мая 2023 года воевал в Международном легионе ВСУ.

Я знаю, что Виталий получил награду Украины уже после своей смерти. Не могли бы вы рассказать мне об этом?

Ему посмертно присвоено звание старшего сержанта Вооружённых Сил Украины. А после этого Служба разведки Украины еще и наградила после его смерти своего рода почетным знаком - медалью.

Я знаю, что вы получили эту награду на Украине. Что вы почувствовали, получив эту награду?

50% за 50%. Было ощущение, что моего сына оценили украинцы, что он герой... и грустное чувство, что он сам не смог получить эту награду за отвагу, ее дали посмертно.

Прошло уже больше полугода с тех пор, как Виталий был предан земле. Как вы сейчас относитесь к его решению поехать на Украину?

Вы знаете, мне правда очень тяжело. Для нас, близких, родных, это боль на всю оставшуюся жизнь, но все равно он помог Украине. Поэтому я считаю, что хорошо, что у меня есть такой сын, который оказался смелым и пошел помогать украинцам. Я горжусь тем, что он был смелым. Он отдал свою жизнь за всех нас. Поэтому, когда он ехал во второй раз, он сказал это, и это были его последние слова - я лучше пролью свою кровь там, в Украине, чтобы вам не пришлось пережить это здесь, в Латвии.

Я брала интервью у солдат, которые здесь воюют, и поэтому с большим пониманием отнеслась к вашей просьбе, которая изначально заключалась в том, чтобы не предоставлять никакой информации [о гибели Виталия Смирнова на Украинском фронте]. Я сталкивался с тем, что даже самые бесстрашные люди через некоторое время просят отозвать интервью, потому что им угрожают, даже их близкие получают угрозы. Каково было отношение общественности после того, как стало известно, что Виталий воевал и был убит на Украине? Может быть, еще и там, где вы живете? Сталкивались ли вы с негативным отношением?

Сталкивалась и с положительным, и с отрицательным. Были люди, которым было очень жаль Виталия, которые поддерживали нашу семью. И были люди, которые радовались, улыбались и говорили плохое о Виталии, о нашей семье в том числе.

Были и те, кто был рад, что русские убили его, мол, поступили правильно. И даже говорили, что он тоже был русским – у него была русская фамилия. Почему он, если у него была русская фамилия, пошёл воевать с русскими? Вот что меня спрашивали - почему русские пошли против русских. Но национальность не имеет значения. В каждом народе есть хорошие люди, и есть плохие люди, которые идут и убивают других.

Как вы с этим справляетесь, нужна ли вам была поддержка в какой-либо ситуации?

Нет, я знаю, что он все сделал правильно, поэтому другое мнение меня не интересует.

Что вам помогает держаться – идти вперед и теперь еще и помогать, поддерживать украинскую армию?

Мне легче, когда я поддерживаю.

На душе легче, когда я поддерживаю солдат, которые просто сидят в окопе. Над ними летают самолеты, идет стрельба, артиллерия 24 часа в сутки. Русские танки идут, за русскими танками идут русские солдаты...

Как вы оцениваете, насколько Латвия поддерживает Украину? Этого достаточно? Нет ли ощущения, что люди уже привыкли, устали и уже не так сильно следят за тем, что происходит на Украине, забывают, что надо помогать и армии, и народу?

Есть люди, которые вообще не следили с самого начала, говорили – это на Украине, и мне плевать, что там происходит. Ну... люди просто, возможно, плохо учили историю в школе и не знают, что история имеет свойство повторяться. Нужно знать, что есть такой агрессор – сосед. Если он когда-то был на вашей территории, а потом ушел, он может вернуться снова... и вам нужно это иметь в виду. Но люди этого не понимают. Поэтому других война на Украине совершенно не интересует, они не поддерживают ее с первого дня, живут своей жизнью. Могу сказать так – для людей в розовых очках, не думающих о будущем, – мы не знаем, как все может повернуться внезапно, в один момент.

Как вы думаете, что еще мы, латвийское общество, могли бы сделать, чтобы помочь украинцам победить?

Я считаю - каждый должен внести свой вклад. Например, кто-то может связать носки, отправить подальше на фронт. Дети могут сделать траншейные свечи и отправить. Кто-то деньгами, кто-то чем-то еще. Кто-то может просто взять вас водителем. Возможно, он не сможет пожертвовать много, а просто сядет в автобус и отвезти. Это тоже очень большой риск, потому что сейчас на Украине нет места, где бы не было опасности.

Как вы себя чувствуете здесь, в Киеве? Это относительно безопасно?

Знаете, когда звучат сирены, я просто злюсь. Я не боюсь, я злюсь. Почему здесь снова что-то летает и убивает людей? Но я не боюсь. Я никогда не убегаю и никуда не прячусь. Я вчера гуляла по Киеву и недолго звучали сирены. Я просто посмотрела на небо и подумала – ну где же эти дроны, убийцы? Я пошла дальше вперед и наблюдала. Так где же они? Почему они снова сюда летят? Что будет, то будет или не будет.

Но чувствуете ли вы сейчас покой внутри?

Какой покой я могу чувствовать, если война все еще продолжается.

Виталий поехал помогать украинцам, и никто не знает исхода – что будет дальше. Какой может быть покой, если сын погиб, а война продолжается. Покоя быть не может.