Психологический анти-террор: школы Латвии переделают в «общины»

Переступая порог здания, на котором развеваются флаги Латвии и Украины, дети по-прежнему не попадают в безопасную среду. О чем свидетельствует документ, распространенный в мае в Сейме, – Информационное сообщение об искоренении и недопустимости эмоционального и физического насилия в учебном заведении, а также о сотрудничестве институтов государства и самоуправления.

Как думы в воспитании помогают

Рассмотреть тему решили сразу две комиссии парламента – по правам человека и общественным делам и по образованию, науке и культуре. Силвия Рейнберга, парламентский секретарь Министерства образования и науки, сказала, что ее ведомство сотрудничает с Министерством благосостояния и Министерством здравоохранения. В документе появился новый для Латвии термин «буллинг», в значении «сознательного психологического терроризирования в учебной среде».

Госпожа Рейнберга отметила, что практика буллинга встречается нередко, ее осуществляющие «улыбаются и делают вид, что ничего не произошло», а между тем страдают не только непосредственные объекты, но и те, кто за этим наблюдает.

Дополнительных средств, впрочем, МОН выделять на проблему не собирается – все в рамках существующего финансирования или с привлечением денег ЕС.

Собственно, вопрос отнюдь не нов: еще в позапрошлом году в Закон об образовании были внесены поправки, по которым муниципальным органам вменялось «оказывать консультативную помощь в воспитании детей, а также обеспечивать мероприятия поддержки обучаемым и их семьям». В частности, местные управления образования должны создать «систему мероприятий». Так как школы у нас считаются учреждениями самоуправления, то избранные органы должны оценивать информацию о насилии в школьных стенах, «и, если необходимо, передачу правоохранительным институтам».

«Обязанность родителя: информировать руководителя образовательного учреждения о состоянии здоровья ребенка и любых других обстоятельствах, могущих повлиять на освоение образовательной программы и вовлеченных в нее лиц».

Разумеется, в решении проблем детей Латвии обещают помочь европейские наработки – применят созданную в университете Турку систему антибуллинга (KiVa), а также раннюю идентификацию и оказание поддержки детей (BAASIK).

«Наивысший удельный вес насилия в образовательной среде», по оценке документа МОН, наблюдается именно в звене среднего образования – то есть у подростков, приближающихся или уже достигших совершеннолетия. Между прочим, с 18-летнего возраста в Латвии наступает полная уголовная ответственность...

Эти дети у нас, соответственно, уже почти взрослые, и госорганы предлагают смотреть на дело через призму молодежной политики: «укреплять развитие самоуправления образовательных учреждений, способствовать активному гражданскому соучастию обучаемых и путем активного соучастия умножать сочувствие обучаемых». «Развивать инициативы обучаемых, в том числе такие, которые способствуют сплоченности в образовательных учреждениях и направлены на улучшение психологического климата...»

До 31 декабря 2025 года планируется наладить взаимодействие с молодежными центрами, организациями и другими волонтерскими структурами. А к концу 2027 года в Латвии будет создана система «школа-община», которой предстоит обеспечить «подход экосистемы, способствуя межинституциональному сотрудничеству...» Еще далее, к 2029 году, относят нас перспективы Плана предотвращения и борьбы насилия против женщин и насилия в семье...

Родительские замечания

Это все, разумеется, здорово – но вот я мог бы заметить несколько положений с точки зрения практикующего отца двух школьников. Так как оба сына обучались в одной и той же школе – с 13-летним интервалом – то могу засвидетельствовать, что за этот период программы образования усложнились кардинально. Вот лично мне в школе довелось писать на дому то же самое сочинение по роману Тургенева «Отцы и дети», что и моя мама – и я успешно использовал ее наработки (хотя прошло 26 лет!), сохранившиеся в пожелтевшей тетрадке. Получил пятерку. Вряд ли мои сыновья могли бы обмениваться образовательным опытом при вдвое меньшем сроке, это просто неактуально.

Взять, к примеру, замечательное новшество – экзамены в 11-м классе. Прежде, что логично, тотальные проверки на госуровне устраивались после 9-го и 12-го, соответственно, при получении образования основного и среднего. Да, еще стоит заметить, что школы устраивали девятиклассникам «поверх» государственных экзаменов еще и собственные – за право продолжить обучение в 10-м.

Теперь же одиннадцатиклассники получили вот такой вот промежуточный «бонус», в результате чего у них практически вылетает целый летний месяц июнь. К этому суммируются еще и научные работы, которые положено вести в старших классах.

Для каких таких важных целей создается невротизирующая атмосфера перегрузки? Ведь именно что сверхнормативная тяжесть обучения вызывает у школьников эмоциональное выгорание. Они становятся неспособны следить за своим поведением и реакциями, что сказывается и на отношениях со сверстниками, учителями, родителями.

То есть первопричиной стресса в школе является перегруз, который создают разнонаправленные действия чиновников от образования, разрабатывающих печально известный «компетентностный подход».

Естественно, никто не отменял и бурные изменения гормонального фона, которые происходят у старших подростков. На все это накладывается бум современных информационных технологий – хотя в классах со смартфоном особо не забалуешь, но на переменах тинейджеры на экране могут рассматривать самый разный контент, в том числе связанный с сексом и насилием. И – снимать на камеру различные неприятные эпизоды в своих учебных заведениях, обмениваясь файлами через социальные сети.

Так что если мой старший сын однажды пришел из школы с разбитыми костяшками кулаков, а у младшего пока что – тьфу-тьфу – все правонарушения ограничились единожды украденным в раздевалке, а потом счастливо найденным смартфоном, то это не значит, что в школах стало безопасней. В 2011-м, когда старший оканчивал 12-й класс, еще никто не предполагал, что за зверь такой – «ТикТок», и как он воздействует на умы подрастающего поколения.

И тем более никто не мог предположить, что родной язык, на котором мы говорим в семье, станет персоной нон-грата в обществе в целом – и стыдливым «бедным родственником» в школах. При том что государственный язык в «технических» (!) старших классах будут спрашивать по стандарту, сопоставимому с уровнем филфаков. Ну а какова мотивация русскоязычных детей учить оный – при текущем состоянии политики и медийного пространства Латвии – об этом мы, пожалуй, поговорим в будущих статьях...