Выпиливание Паэгле: чем латышский классик не угодил современникам?

Не рискуя абсолютно ничем, нынешние власти Латвии взяли курс на демонтаж всего, что, в их представлении, связано с эпохой социализма. При этом в рамках этой ретроградной и абсурдной кампании под замес попадают имена людей, даже не живших в ЛССР.

Взять, например, поэта и драматурга Леона Паэгле. Его имя, как "противоречиво оцениваемого", зафиксировано в недавнем отношении Центра государственного языка, рассматривавшего переименование улиц. Л. Паэгле является своего рода чемпионом: в честь него имеются топонимы в Цесисе, Кулдиге, Валмиере, Огре, Юрмале, Лиепае, Сигулде, Екабпилсе, Лудзе и Саулкрасты (последний город ЦГЯ не назвал — но Google Maps не врет!).

По всему видать, проходившим в школе его стихи муниципальным руководителям за три десятилетия и в голову не пришло, что литератор враждебен современной Латвии. А вот поди ж ты!

Впрочем, за свою короткую — всего 35 лет — жизнь Леонс Паэгле не раз был под ударом государства. Выходец из семьи кузнеца в Видриджской волости, нынешнего Лимбажского края, первое стихотворение опубликовал в 1908 году — в возрасте 18 лет.

Окончив учительскую семинарию, преподавал детям рабочих деревообрабатывающей фабрики Аугуста Домбровскиса в Милгрависе, сотрудничая в Обществе трезвенников "Зиемельблазма". Перед Первой мировой напечатали его пьесу "Боги и люди". После начала войны переехал в Москву, где учился в Народном университете, возглавлял Совет латышской школы и был членом Курляндского народного совета от социал–демократической партии, куда вступил в 1917 году.

Переломным моментом в биографии Паэгле — отчего его, собственно, не считали впоследствии лояльным — явился переезд в большевистскую Ригу в 1919 году. После создания Латвийской Социалистической Советской Республики под началом Петра Стучки Леон Мартынович сделался инспектором 1–й Рижской средней школы (ныне 1–я гимназия).

Спустя пару лет молодая Латвийская Республика взяла его на карандаш — левый педагог и литератор был арестован и приговорен к высылке, однако приговор отменили. Паэгле вновь делает политическую карьеру — его дважды, в 1922 и 1925 гг., избирают в Рижскую думу от списка левых профсоюзов. Снова арест и освобождение. Что интересно, поправлять здоровье он отправляется в фашистскую Италию. В первой половине 20–х в Латвии выходят его пьесы "Лица столетия", "Улица", "Огненная птица"...

Скорее всего, мой прадед Кришьянис Зивертс, преподаватель коммерческого института Олава, посещал эти премьеры с моей бабушкой. Им, недавно вернувшимся из Советской России латышам, было бы о чем поговорить с автором. Умер Паэгле в 1926 году, похоронен на Лесном кладбище. При Советах его именем была названа одна из красивейших улиц центра — Антонияс.

Если вдуматься чуть поглубже, то понимаешь: такие, как Паэгле, даже более ненавистны сегодня. Ибо биография известного автора показывает — левая идея проистекала из глубины латышского народа, а не была импортированной из России.

Кейс Паэгле подтверждает и то, что социализм в своей первооснове представляет собой продукт Просвещения, разумеется, подвергшийся искажениям и извращениям — но ничуть не менее законный потомок, чем либерализм и национализм, которые лишь одни ныне претендуют в ЛР на легитимность.

А это, между прочим, отнюдь не так, господа. Тогда вам и бульвар Райниса скоро переименовать придется. Да и пусть — вы его недостойны.