Павел Басинский: «Никто не знает, о чём думал Толстой»

Поводом для встречи с писателем послужила его новая книга «Соня, уйди! Софья Толстая: взгляд мужчины и женщины. Роман-диалог», которую Басинский написал в необычном формате онлайн-диалогов с поэтом и прозаиком из Санкт-Петербурга Екатериной Барбанягой.

«Люди читают книги!»

– В июне в Москве, несмотря на пандемию, прошла книжная ярмарка «Красная площадь». Какой она была в этом году?

– В этом году, несмотря на пандемию, мне удалось побывать на разных книжных фестивалях, включая «Красную площадь», который, вопреки всему, прошел очень успешно. Не так давно был в Калининграде на книжном фестивале, представлял свой роман «Любовное чтиво». Было очень много людей, огромное количество автографов раздал, потому что люди очень интересуются литературой. Потом в Петрозаводске, где была мощная библиотечная конференция. Петрозаводск был в этом году такой столицей библиотечного отечественного конгресса, который проходит каждый год. И последняя поездка была в Архангельск, где был очень масштабный книжный фестиваль «Белый июнь». Он проходил в самом центре Архангельска, в Петровском парке, туда приехало очень много писателей из Москвы, Петербурга – Евгений Водолазкин, Алексей Варламов, Андрей Аствацатуров, Майя Кучерская (финалист премии «Большая книга» этого года). Очень интересный фестиваль, который длился несколько дней. Со всеми соблюдениями мер предосторожности. Все живет, все идет. Люди интересуются книгами, покупают книги, интересуются писателями.

– Вы предлагали внести ярмарку «Красная площадь» в Книгу рекордов Гиннесса как самый масштабный книжный праздник в мире. Что с этой идеей?

– Это, конечно, не самая масштабная книжная ярмарка в мире. Самая масштабная – Франкфуртская ярмарка. Франкфуртский выставочный центр – это целый небольшой город. Книжная ярмарка там занимает несколько павильонов. Еще есть Лондонская книжная ярмарка, есть Парижский книжный салон, есть Московская международная книжная ярмарка на ВДНХ.

«Красная площадь» – ярмарка камерная, но ее уникальность в том, что это единственная ярмарка в мире, которая проходит на главной площади страны. Как праздник для читателей. Все ярмарки мира проходят в экспоцентрах, довольно далеко от центра города. В Москве придумали вот такое, и это очень здорово. Ведь на Красную площадь идет очень много приезжих. И вдруг попадают прямо у стен Кремля и собора Василия Блаженного на центральную площадь, где выставляют и продают книги, где выступают писатели. Это, конечно, удивительный феномен. Вот это я имел в виду. И в самом центре Москвы! Центрее некуда!

Длинный список лучше

– В июне объявили финалистов главной литературной премии страны «Большая книга». Началось всенародное голосование. Также объявлен длинный список премии «Ясная Поляна», в жюри которого вы входите. Что нового и интересного появилось?

– Тех, кто хочет получить своеобразную навигацию в современном литературном процессе, я прошу обращать внимание даже не на короткие списки крупных литературных премий («Большая книга», «Ясная Поляна», «Национальный бестселлер» и до недавнего времени еще был «Русский букер»), а на длинные списки.

Короткие списки – это уже выбор состава жюри, которое отбирает финалистов, и здесь уже может быть субъективизм. А длинные списки – это, в общем, то, что отбирает либо совет экспертов, как в «Большой книге» или как у нас на «Ясной Поляне». Нам присылают примерно 100 заявок, мы отбираем примерно 40. И эти сорок представляют весь текущий спектр современной литературы. То же самое с «Большой книгой».

Понятно, что все 40 книг сразу прочитать невозможно, но можно посмотреть аннотации в интернете, почитать отзывы. Критика, в принципе, сегодня уже ушла в интернет, блоги. Ее нет практически в газетах. Журналы очень мало читают сегодня, у них маленькие тиражи. А книжных блогеров очень много, они очень интересно пишут. Короткий список премии «Большая книга» уже объявлен – 13 имен. Очень разные писатели. И сказать, что я конкретно могу кого-то порекомендовать… Ну, я могу порекомендовать Евгения Водолазкина, но его и так знают. Вот он выпустил новый роман «Оправдание Острова». Леонид Юзефович, тоже известный писатель, написал очень интересный исторический роман про XIX век, про помощь России грекам, восставшим против Османской империи. Номинант роман «Симон» Наринэ Абгарян, она тоже известная писательница, ее особенно женщины любят. Юрий Буйда интересный писатель. Я очень рекомендую книгу Майи Кучерской о Лескове «Прозеванный гений», которая вышла в серии ЖЗЛ издательства «Молодая гвардия». Это первая полная биография Лескова. А Лесков, конечно, заслуживает всяческого внимания, он был обойден вниманием и критикой в свое время. Майя Кучерская 10 лет писала эту книгу, она очень достойная и интересная.

– Вы как-то написали, что считаете роман Тургенева «Отцы и дети» самой гениальной художественной формулой русского мира. Что такое русский мир в вашем понимании?

– Любой мир национальный (только поймите меня правильно, я совсем не националист и крайне не люблю слишком ретивых патриотов), он знаете как определяется? Это то, чего до конца не может понять и прочувствовать иностранец, человек другого национального мира. Потому что национальный мир постигается с молоком матери от рождения, он определяется очень многими факторами – языком прежде всего, географией, климатом, историей, фольклором, песнями, которые мы слышим. Что касается романа «Отцы и дети», почему я считаю его идеальным отражением русского мира, потому что там все удивительно сбалансировано, все очень продумано, все прозрачно и ясно. Скажем, Толстой в «Войне и мире» (это, безусловно, великий национальный роман), описывая войну 1812 года, все-таки одержим определенными идеями, он под влиянием Шопенгауэра в это время находился. У Достоевского во многом было такое катастрофическое сознание. А вот у Тургенева «Отцы и дети» – очень гармоничный роман. Прочитав его, можно прочувствовать, что такое русский мир. На мой взгляд, это так.

Письма супругов Толстых

– Книга «Соня, уйди!» написана бойким стилем, с прицелом на молодого читателя, явно с целью заинтересовать и заинтриговать (названия главок: «Кого больше штормило?», «Селфи на могиле» и т.д.). Как вы считаете, есть ответная реакция молодежи?

– Мы не писали эту книгу специально для молодежи или подстраиваясь под нее. Тем более что судьба Софьи Андреевны больше интересует женщин уже замужних, имеющих детей, потому что здесь коренились проблемы и в отношениях с Львом Николаевичем.

Реакция на эту книгу была очень хорошей. Идея как-то спонтанно родилась. Мне давно издательство «Молодая гвардия» предлагало написать биографию Софьи Андреевны для серии ЖЗЛ. Я отказывался и говорил, что это должна женщина писать. И у них в серии ЖЗЛ есть книга, написанная Никитиной. У нее свои достоинства и недостатки, но есть уже такая книга.

Я не понимаю, что такое 13 детей родить. Или уже в очень зрелом возрасте, имея такого мужа, как Лев Николаевич, влюбиться в композитора и музыканта Сергея Танеева. И тогда Андрей Витальевич Петров, главный редактор «Молодой гвардии», который в этом году скоропостижно ушел из жизни, мне сказал: «А ты напиши в совершенно свободной форме – в какой хочешь. Пусть эссе будет».

Мы как раз познакомились с Катей на конкурсе «Зеленый листок», который каждый год проходит в Твери в Доме поэзии, его Андрей Дементьев основал. Предложил – давай напишем книгу в форме диалога: взгляд мужчины, взгляд женщины. Сначала пытались в Твери записывать, потом она в Москву по делам приезжала… Ничего не получалось. И тут, кстати говоря, грянул этот карантин. И на карантине мы как-то через мейлы, через переписку очень быстро написали эту книгу. Катя перед этим прочитала всю необходимую литературу о Софье Андреевне, а ее не так много – ее дневники, воспоминания ее детей, переписка Льва Николаевича с женой. Отзывы о книге скорее положительные, потому что она действительно очень живо читается.

С одной стороны, это биография Софьи Андреевны. Потому что все важные моменты ее биографии от рождения до смерти мы, в общем, там исследуем. Ну, и одновременно идет обсуждение.

Я вообще никогда не знаю, какая будет реакция на мои книги. Стараюсь писать так, как не писал раньше и как не пишет никто. Знаете, есть бегуны, которые бегут по разным дорожкам на одном стадионе. Они присматриваются друг к другу – кто там отстает, кто бежит впереди. Так и писатели по отношению друг к другу. Они смотрят, а как там у другого, какие он там премии получил. А я стараюсь бежать не то что по соседней дорожке, а вообще на другом стадионе и стараюсь писать книги, которые я точно знаю, никто не напишет.

– Главный вопрос, наверно, – любил ли Лев Николаевич Софью Андреевну?

– Это очень сложный вопрос. Конечно, любил. И она его любила. Хотя мы найдем, конечно, в дневнике позднего Толстого такую очень неприятную фразу, когда он пишет, что, в общем, и не любил никогда, и женился, потому что надо было жениться. Но это все, знаете, писалось в раздражении. В дневниках Софьи Андреевны есть куда более резкие высказывания о муже. Но сейчас в Государственном музее Толстого, который одновременно является научным центром по изучению наследия Толстого, хорошие литературоведы работают. Я знаю, что готовится к изданию переписка Льва Николаевича и Софьи Андреевны. Его письма опубликованы все, ее письма к нему выходили не полностью в 1938 году. У меня есть эта книга, уже библиографическая редкость. Но вот такая полная переписка только готовится. И Людмила Викторовна Калюжная, которая готовит ее, мне сказала, что когда выйдет эта книга, будет понятно, что это история невероятной любви на самом деле.

Смотрите – они ведь надолго никогда не разлучались. С 1862-го, когда обвенчались, и до 1910-го, когда Толстой бежал из дома, они почти не разлучались. Он в Оптину пустынь четыре раза ездил, в Киево-Печерскую лавру, в Москву и Петербург по делам. Его письма к ней занимают два тома. Ее письма – огромный том и там не полностью. Это что означает? Что во время коротких разлук они писали друг другу каждый день, иногда по два письма в день. То есть как только они расставались, чувствовали абсолютную пустоту рядом с собой и не могли друг без друга. Поэтому должны были восполнять эту пустоту письмами. При этом это была сложная семья.

Софья Андреевна родила 13 детей, она была постоянно беременной, у нее грудница была, она чуть не умерла от родовой горячки, когда рожала дочь Машу – как Анна Каренина в романе Толстого. Он с конца 70-х был одержим новым мировоззрением, которое совершенно не совпадает с жизнью семьи и с тем, что он раньше проповедовал в своей семье. Поэтому конфликты у них все время были. Окончилось это очень драматически, и было связано с завещанием о литературных правах. Он лишил жену этого права, она это предчувствовала, понимала, и это привело к тяжелейшему конфликту. Но все время забывают, что прежде чем он ушел из дома, они прожили 48 лет вместе. Назовите мне другого великого писателя, который прожил с женой 48 лет, родил с ней 13 детей и у которого сегодня больше 350 прямых потомков по всему миру.

Каяться не собирался?..

– После ухода из Ясной Поляны Лев Николаевич поехал в Оптину пустынь, где пытался встретиться со старцем Иосифом. Но встреча не состоялась. Если смоделировать эту встречу, о чем бы Толстой мог говорить со старцем? Какова вообще была цель его посещения пустыни – может быть, покаяние или примирение с Церковью?

– Я предпочитаю в голову Толстого не залезать, и если читаю книгу, в которой будет написано «Толстой подумал…» и дальше будет написано, что он подумал, я ее сразу перестану читать, потому что никто не знает, что думал Толстой. Мы знаем, что он писал в дневниках, письмах. По воспоминаниям из достоверных источников можем только предполагать.

О его поездке в Оптину пустынь существует несколько версий. Одна из них, что он действительно поехал чуть ли не каяться перед Церковью, хотел не просто с ней помириться, а раскаяться, поэтому хотел встретиться со старцем Иосифом, который был учеником преподобного Амвросия Оптинского, с которым Толстой три раза встречался. К тому времени тот уже умер. И Достоевский с ним встречался, и Константин Леонтьев. Амвросий был духовником сестры Толстого, Марии Николаевны, она была монахиней в Шамординском женском монастыре, который был связан с Оптиной пустынью и который, собственно, Амвросий и основал.

А Иосиф был его учеником. Толстой действительно ходил к домику, к его келье, но Иосиф в это время очень сильно болел. И мы не знаем, что происходило. Есть короткие воспоминания его келейника. Что будто бы Толстой подходил, келейник сообщил об этом старцу, тот сказал – мол, конечно, пусть заходит. Но дальше он пишет, что Толстой уже уехал. Это очень странно. Потому что Толстой дважды ходил к этому дому. Но он не стучался, потому что его предупредили, что Иосиф болен. А Толстой был в хорошем смысле слова аристократом, с определенными понятиями о приличиях. Пойти к больному человеку без приглашения он не мог. Поэтому, как я предполагаю, он дважды ходил туда в надежде, что его позовут, что выйдет келейник…

Настоятель Оптиной пустыни не мог принять Толстого, потому что тот был отлучен от Церкви. Толстой был религиозный преступник. А старец мог. Старцы находились на особом положении. Я не думаю, что он ходил раскаиваться… Он с большим интересом относился к монахам, старчеству, ему нравился образ жизни старчества, уединение, духовная сосредоточенность. Он сам хотел так жить. Но не ходить в церковь. Потому что все-таки от церкви он отошел. Он был христианином, но внецерковным. Кто-то считает, что это невозможно, но это его выбор. Он, может, даже просто хотел пожить возле Оптиной пустыни. Там его тетки жили и там же похоронены. Для него вообще это родное место было. Может, ему и поспорить хотелось. Но предполагать, что он бы там упал на колени и стал бы каяться – нет… Все-таки Толстой был весь в своих мыслях.

Наталья ЛЕБЕДЕВА.

Любой мир национальный – это то, чего до конца не может понять и прочувствовать иностранец, человек другого национального мира.

Во время коротких разлук Толстой и Софья Андреевна писали друг другу каждый день, иногда по два письма в день. То есть как только они расставались, чувствовали абсолютную пустоту рядом с собой и не могли друг без друга.