Круг его интересов широк – собственно фотографическое искусство, музыка, работа в кинопроизводстве. Меня же, как любителя русской рок-музыки, и группы в «Аквариум» в частности, больше всего интересует то, что он сделал именно на этом поприще. Обложки и оформление альбомов «Аквариума» 80-х, получившие культовую известность в кругу меломанов – его рук дело. И поэтому не мог не расспросить Вилли о том, как он создавал работы, которыми восхищался еще в юности. В год 40-летия питерского рок-клуба и накануне 71-го дня рождения Усова мы встретились...
Не до балета...
– Летописи гласят, что свою творческую карьеру вы начинали в качестве рок-музыканта...
– В детстве родители отдали меня во Дворец культуры Горького, где с пяти лет танцевал в балете. Однако папа, видя, что у меня идеальный музыкальный слух, решил забрать меня из балета и отдал на скрипку.
К скрипке я относился без особого энтузиазма, а вот гитара в четырнадцать лет и музыка The Beatles в корне всё изменили. Когда в 68-м меня призвали, то услышав, как наигрываю на гитаре, еще до присяги определили в армейский ансамбль и наградили неожиданным прозвищем Вилли. В честь львенка Вилли – талисмана мирового чемпионата по футболу 1966 года. В армейском ансамбле, названном «ЛеМоЗ» («Ленинград-Москва-Загорск»), отыграл два года, а когда демобилизовался – в голове была только музыка.
Должен сказать, что впервые рок-н-ролльная жизнь Ленинграда мне открылась еще до армии, когда впервые попал на «поп-сейшн» – так в 60-х называли рок концерты. С раскрытым от восхищения ртом наблюдал, как в клубе моряков рядом с портом группа «Фламинго» выкатывает на сцену хаммонд-орган, а потом… Потом они один в один исполнили гениальную композицию A Whiter Shade of Pale группы Procol Harum. Чисто сняли! Когда я вернулся из армии, в городе активно выступали группы «Аргонавты», «Россияне», «Лесные братья», «Шестое чувство», «Санкт-Петербург», «Акварели» (где мой друг Сева Гаккель играл на виолончели) и многие другие. В 75-м мы с моим университетским другом Андреем Колесовым и сами придумали группу. Сначала она была безымянной и лишь через три года получила название «Ассоциация скорбящих по летнему отдыху». Через Андрея в 1972-м я и познакомился с Гаккелем. А благодаря Севе впоследствии узнал и группу «Аквариум» – которая именно с его приходом вышла, что называется, из детских пеленок и переместилась на куда более высокий профессиональный уровень.
До рок-клуба
– Что из себя представляла рок-сцена Ленинграда тогда, еще до появления рок-клуба?
– Самодеятельные рок-музыканты Ленинграда все были объединены общими знакомствами – мы постоянно встречались, общались, слушали новую музыку, сами что-то придумывали… Посещали знаменитый «Сайгон» – кафе на углу Невского и Владимирского проспекта. Можно сказать, держали через него связь – все новости и известия разлетались мгновенно.
В «Сайгон» приходили обычно к шести вечера, ритуально выпивали маленький двойной кофе (знаменитый «маленький двойной», воспетый Гребенщиковым в «Блюзе простого человека»), встречались, а потом расходились по разным точкам и адресам: на новый фильм, в студийный театр, или на квартирник. За вход на нелегальный квартирник отдавали большую по тем временам сумму в два рубля. Раньше семи вечера, как правило, ничего серьезного не начиналось, и в отсутствие серьезных событий мы шли «на Замок» – имелся в виду Михайловский замок, бывшая резиденция Павла I. Пели, играли во фрисби. Отличные тарелки привозили нам американские студенты… Вспоминаю, как в 75-м музыкальный критик Владимир Борисович Фейертаг – дай ему Бог здоровья! – в клубе книголюбов «Эврика» пригласил на свою лекцию ленинградские группы в качестве живой иллюстрации. Так, у него Боря Гребенщиков и Дюша Романов играли песню Джонни Митчелл Woodstock. А потом выступал гитарист, экстатически поднимавший лицо к небу и шевеливший губами во время своих соло. Фейертаг многозначительно приговаривал: «Вот наш будущий Джимми Хендрикс!» Это был Саша Ляпин.
...Свои первые снимки музыкантов я сделал именно в марте 75-го – и с тех пор начал фотографировать их регулярно.
Альбомы, альбомы...
– Первым музыкальным альбомом, который вы оформили, стало совместное творение Гребенщикова и Майка Науменко «Все братья – сёстры», записанное в 78-м. Чем вам запомнилась та работа?
– Как-то в теплый солнечный майский день 78-го, за Смольным собором, за зданием университетского факультета прикладной математики («примат»), который окончил Борис, состоялся такой мини-фестиваль. Выступал «Аквариум», выступал Майк и должны были выступать мы. Но Андрюша Колесов петь отказался – то ли был не в голосе, то ли стеснялся пришедшей публики. Мы раскланялись и ушли. Но весь этот концерт я тщательно сфотографировал – эти снимки сейчас бродят в интернете.
Так вот, Борис и Майк сразу после выступления подумали: а почему бы им не записаться вместе прямо здесь? У них поблизости в одноэтажном флигельке жила подруга, которая разрешила подключить усилитель и дать электричество на полянку. На табурет водрузили магнитофон «Маяк-202», микрофон – и БГ и Майк пели в него по очереди. Родилась новая идея: а почему бы не сделать оформление для этой записи? Боря пригласил фотографом, естественно, меня. Поснимал я их вдвоем в арке и у воды на берегу Невы. Затем Боря предложил отправиться на Каменный остров. Там наш приятель Андрей Фалалеев жил в бревенчатом доме, и у него имелась бронзовая статуэтка Будды. Борис и Майк, склонившись лицами друг к другу, держали на ладонях статуэтку.
Сразу решил фотографировать их на фоне неба, без полутонов, практически силуэтно. Четко, лаконично, понятно… Гляжу, что у Майка в профиль крупноват нос – надо это чем-то компенсировать… Я и надел на него мою джинсовую кепку с большим козырьком, которую, кстати, пошил басист «Аквариума» Миша Файнштейн. И все получилось, все сложилось моментально! Эта фотография и пошла на первую страницу обложки.
– Меня всегда восхищало художественное оформление «Синего альбома».
– Дело было так. На Литейном жила наша хорошая знакомая Оля Липовская – и у нее в подъезде была широкая лифтовая шахта. Самого лифта не было. У Бори появилась мысль сделать серию снимков для оформления альбома – сначала группа смотрит вверх со дна шахты, потом поднимается и, наконец, все лежат внизу на полу. Снимал без штатива со вспышкой, так как лестничная клетка была освещена очень тускло. Бегал в квартиру заряжать сетевую вспышку для каждого снимка. Так и сделал эту серию, потом переводил кадры на специальную техническую пленку, недоступную любителям.
Доступ к этой пленке я имел благодаря тому, что с 79-го в течение трех лет работал фотографом в НИИ им. Попова. Там у меня была собственная лаборатория, где мог творить, что угодно – вот и делал матрицы для контактной печати. При работе над «Синим альбомом» использовал лавсановую пленку ФТ 41-П, у которой чувствительность была ничтожная. Создавал на ней с негатива позитив в нужном размере – а потом этот позитив переводил снова контактным способом в негатив, удалял ненужные детали, ретушировал… Отдельно создавал тексты, которые должны были присутствовать в оформлении: названия песен, имена музыкантов. Для этого применял шрифты, использовавшиеся в НИИ Попова для художественного оформления создаваемой там радиоаппаратуры. Именно художники НИИ подсказали мне, что «О» и «С» должны быть крупнее, чем остальные буквы в строчке, – чтобы они зрительно не «проваливались».
Отпечатанные мною в нужном размере шрифты по буковке наклеивал посредством резинового клея на картон, выверяя все по линейке. Потом всё это дело переснимал и проектировал на пленку ФТ 41-П, а затем «бутербродно» соединял в окончательный негатив. Контактные отпечатки штамповал с помощью примитивного копировального прибора – порою до двадцати штук. Позже начал их вирировать – чтобы они не казались такими угрюмо-черными… А Боря наклеивал изготовленные мною картинки клеем «Момент» на коробки с магнитофонными катушками. Альбом расходился по стране десятками копий…
Просто треугольник
– А как шла работа над любимым мною «Треугольником»?
– Боря прикрепил себе на затылок отражатель рефлектора, которыми в то время пользовались для согревания помещений. Он двинулся с этим рефлектором по коридору, к окну. Чтоб вышло еще страшнее, попросил Севу встать на подоконник за полураздвинутыми занавесками. Сфотографировал всю эту композицию – и так родилась первая сторона обложки «Треугольника».
Вторая сторона – это мы вышли из студии (в Доме юного техника на Охте), где Андрей Тропилло писал альбом, на улицу, и я сделал групповой снимок: Сева, Боря и барабанщик Саша Кондрашкин. Третья картинка – мой снимок заката солнца в Шуваловском парке, понравившийся Боре. Четвертая сторона обложки – названия композиций. Шрифты, использованные на альбоме, нарисовал мне Боря. Они позаимствованы им у Толкиена, из эльфийского языка. С помощью этих шрифтов мы сделали загадочные надписи. Чем загадочнее – тем лучше! Так, вместо надписи «Треугольник» просто вырезал из бумаги треугольник. Мы осознанно ставили перед собой эту задачу: чтобы у слушателя возникали одни только вопросы: что это? почему это? как это?
С сессии «Треугольника» у меня остались многочисленные фото. Тогда в студию наведался ряд музыкантов «со стороны», оставивших свой вклад на альбоме – я их фотографировал за работой. Кстати, Боря там играет на электрической гитаре моего собственного изготовления – я ее смастерил для себя самого, а позже продал ему.
История гитар
– Расскажите об этом, пожалуйста.
– Эскиз этого инструмента нарисовал знаменитый наш музыкант Юра Ильченко. Потом его знакомый музыкальный мастер сделал гриф и «дрова». Корпус несколько походил на Gibson Les Paul. И вот эти «дрова» я притащил к себе в коммуналку на Васильевском острове, оснастил с помощью ручной дрели необходимыми технологическими отверстиями, соединил гриф с корпусом, вбил порог, присоединил колки, поставил звукосниматели и ручки, натянул струны Gibson, присланные мне из США – и получился очень неплохой инструмент. Единственное, ее нельзя было ронять.
Этой гитаре довелось побывать на фестивале «Тбилиси-80», где ее неумело подержал в руках Артемий Троицкий – и она сломалась. Именно поэтому на первом выступлении в Тбилиси Боря играл на чужом «Телекастере». Но на втором концерте, состоявшемся в Гори, Боря играет уже на моей гитаре. Кстати, запись этого концерта впоследствии составила первую сторону альбома «Электричество». Гитара была с Борисом несколько лет, а потом ее следы теряются… У меня, кстати, и с другим инструментом примечательный случай связан.
– Какой же именно?
– В 1976-м поехал в Москву со своей двенадцатистрункой. У меня тогда было два предмета, с которыми я никогда не расставался – фотоаппарат и гитара. Такие двенадцатиструнки тогда появились у многих в Ленинграде. Они сначала продавались за 160 рублей, цена по тем временам неподъемная… Но гитару пустили на конвейер, возможно, упростив технологию, и цена стала – 98. Висели двенадцатиструнки в музыкальном отделе Гостиного двора. Звучали великолепно. Первая партия была изготовлена из хорошей древесины и покрыта качественным лаком. И вот себе такую купил: выбирал из нескольких – по руке, по звуку. А в Москве мой полный тезка Андрей Вадимович Макаревич мне и говорит: «Вилли, ну продай… Ты вернешься в Питер и снова себе такую купишь… А у нас в Москве таких нет…» – «Андрюша, но я же выбирал…» Уговорил-таки… Он дал мне 120 рублей, и я, что называется, разбогател. Правда, по возвращении другой такой гитары себе уже не нашел, поскольку следующие партии, продававшиеся в магазине, были уже много хуже… А Вадимыч позже мне сказал, что та гитара, что я ему сбыл, звучит на одном из альбомов «Машины времени» и даже снялась в кино…
Ода плите
– Откуда взялась газовая плита на обложке альбома «Электричество»?
– Еду как-то с друзьями за грибами, со мною фотоаппарат «Любитель». Где-то во Всеволожском районе, ближе к Ладоге бродим по лесу и выходим на заброшенный песчаный карьер. И там вижу эту плиту. Газовая плита на песке – выглядит необычно, и я ее фотографирую. Когда встал вопрос об оформлении «Электричества», на выбор показал Борису несколько изображений. Среди них было и фото Елагина дворца, которое он выбрал для обложки альбома «Акустика». Совершенно непонятно почему, но Боря сделал именно такой выбор. Еще для «Акустики» использовал увеличенный портрет Бориса с выбеленным лицом. А для «Электричества» сгодилась в итоге та газовая плита.
Для этого альбома еще использовал фотографию группы, сделанную мной на 6-й Красноармейской – там у Севы тогда была однокомнатная квартирка. Снимал их в феврале, в лютый мороз, периодически бегая в квартиру подзаряжать вспышку. Потом с помощью красной ретуши стер улицу, оставив изображения «аквариумцев» на белом фоне. Борис попросил, чтобы в оформлении альбома присутствовала благодарность всем, кто помогал творить эту музыку. Я предложил: «Пусть там будет благодарность тем, кто помогал, и тем, кто не мешал…» Предложение было принято.
С Капитаном
– С некоторого момента все большее значение в «Аквариуме» стал приобретать Сергей Курехин. Откуда истоки его музыкальной эксцентрики?
– В ту пору в Ленинграде был такой «Клуб современной музыки», созданный критиком Ефимом Барбаном. Я тоже участвовал в его деятельности – делал слайды с портретами известных джазовых музыкантов, взятыми из книг и журналов Барбана, они и демонстрировались в ходе лекций. Однажды выступал в клубе знаменитый саксофонист Владимир Чекасин. Он устроил незабываемое шоу. Помню, выходят Курехин и барышня с аккордеонами и начинают читать русско-немецкий разговорник. «Как пройти в библиотеку?» – пропевают, растягивая меха. Вдруг в зале встают музыканты с духовыми инструментами и издают мощный аккорд... Сергей насмотрелся на работу Чекасина, впечатлился – и впоследствии начал воплощать что-то подобное на концертах своей «Поп-механики», только в больших масштабах.
Паровоз едет вперед
– У альбома «Аквариума» «Дети декабря» – обложка подчеркнуто серьезная и даже слегка мрачноватая. Откуда эта неожиданная серьезность?
– А надоело стебаться – и пришли к предельному лаконизму, убрав все лишнее. На контрасте с вычурностью, например, альбома «Табу». К слову, «Табу» стал очень сложной для меня работой – использовал там, в частности, трюк с белой тенью…
Фотографии же Бориса, Севы и басиста Саши Титова, пошедшие на оформление «Детей декабря», выбраны из серии, сделанной в Михайловском саду за Русским музеем. Последний же альбом «Аквариума», в оформлении которого использовались мои работы, это «Феодализм», записанный в 89-м, но официально вышедший лишь в 2007-м. Для него использовалась фотоссесия на Литейном, где фотографировал «Аквариум» на фоне стены – а также снимки, сотворенные в садике, который мы называли Сен-Жермен. Кстати, я там еще делал фотографии для пригласительных билетов на концерт, который группа отыграла в качестве звукового сопровождения документальной кинонарезки, созданной молодым и малоизвестным тогда ленинградским режиссером. Режиссера звали Александр Сокуров…
– Есть ваше знаменитое фото «Аквариума» со съемок клипа «Поезд в огне», пошедшее на обложку сборника «Хрестоматия» (1980–1987). На нем все музыканты получились левшами...
– Да, забавно – струнная группа держит смычки левыми руками, а Борис левой же рукой придерживает шляпу...
Изначально на моей фотографии паровоз уходил налево – и там у музыкантов с руками все в порядке. Но, печатая эту картинку, я изменил направление паровоза направо. Чисто для удобства зрителя, ведь все мы – правочитающие: смотрим, видим, читаем слева направо. Вот поэтому «Аквариум» в итоге и получился леворуким, а паровоз едет вперед…
Владимир ВЕРЕТЕННИКОВ,
собкор «НЕДЕЛЯ Сегодня»
в Санкт-Петербурге (Россия).
