Вечные вопросы
– Если подводить церковные итоги года, какие события вы бы отметили особо?
– Отличие церковной жизни от повестки дня, в которую мы все сегодня погружены, – что бы ни происходило в течение года, главными событиями церковной жизни всегда будут Пасха и Рождество. И церковная жизнь всегда выстраивается вокруг этих событий, не имеющих привязки ко времени и к повестке, а только к вечности. А с точки зрения жизни Церкви, безусловно, это был год, в который мы вспоминали святого благоверного князя Александра Невского и поэтому все, что происходило, было связано с ним.
В ноябре мы поздравляли Патриарха Кирилла с его 75-летием. Празднование подобных дат никогда не является личным праздником в жизни Предстоятеля, это общецерковное событие. Патриарх Кирилл получил высшую государственную награду России – орден святого Андрея Первозванного. Как говорил Святейший, это признание со стороны государства той роли, которую Церковь играет в современном обществе.
С другой стороны, в церковь ходят люди, и все те сложности, которые на нас обрушились, и особенности, которые были связаны с пандемией, они, конечно, переживались и Церковью тоже.
Церковь и смартфоны
– Девятый медиафорум «Вера и Слово» прошел на тему «Церковь в меняющемся мире: вызовы и уроки цифровизации». В чем вы видите основные вызовы?
– У любой технологии есть другая сторона, и понятно, что если мы говорим об информационных технологиях современности, то, с одной стороны, они делают нашу жизнь в чем-то сильно проще и удобнее. И мы знаем, что пандемия подхлестнула цифровизацию в разных сферах, включая образование. В том числе, чтобы выйти в эфир вашего радио, мне не нужно специально к вам приезжать, мы можем посредством технологий много чего сделать. И в образовании просто открылись новые горизонты, и все убедились на практике, что для того, чтобы пригласить какого-то выдающегося лектора, не обязательно продумывать всю логистику и оплачивать ему все билеты, достаточно договориться и выпустить его в эфир, где он ответит на все вопросы.
А оборотная сторона и опасности этого процесса общеизвестны, понятно, что они лежат не в религиозной плоскости. Я не сторонник выискивания здесь «чисел зверя» и нагнетания апокалиптики, но они связаны с правами человека, с возможностью контроля за ним. Хотя важно осознавать, что когда мы громко возмущаемся возможным контролем со стороны государства, давайте не будем забывать, что сами мы давно добровольно этому контролю подчинились, когда взяли в руки вот эти телефончики, положили их в карман. С ними засыпаем, просыпаемся, понимая при этом, что вся информация или очень много информации о нас доступно благодаря тому, что у нас есть этот смартфон.
И не смартфон становится нашим помощником, а мы превращаемся в приложение к нему, переживаем присутствие в социальных сетях, это как-то сейчас слито и соединено вот с этим самым гаджетом, когда люди лихорадочно подсчитывают количество лайков, смотрят, сколько человек прочитало, как ответили, то есть человек впадает в некие психологические зависимости. И тут важно понять, как в этом устоять и что будет в дальнейшем, потому что это абсолютно новая история, и скорость, с которой происходят изменения, такова, что мы не успеваем это окультуривать. Глобальная и, может быть, одна из основных проблем – скорость, с которой появляются какие-то новинки, и такая психологическая и общекультурная неспособность их переварить, точнее, у нас просто не хватает времени, чтобы это сделать.
Ну, и то, что я уже сказал – в области прав человека, конечно, в связи с пандемией – по поводу возможности контроля, разделения людей на первый и второй сорта в зависимости от статуса в связи с вакцинацией или перенесенной болезнью. Это все серьезные вопросы, на которые простых ответов нет.
Мученики за веру
– В рамках фестиваля «Вера и Слово» журналисты имеют возможность задавать вопросы Патриарху Кириллу. Какие темы в обсуждении церковной тематики прежде всего волнуют журналистов?
– Разные, но я бы сказал, всегда волнует единство Церкви. И это тема, о которой постоянно говорит сам Патриарх. Потом положение христианства в современном мире. Мы видим, что нам приходится в цивилизованном XXI веке говорить о том, что в мире преследуют христиан, потому что они христиане.
И вы же помните, что основным содержанием встречи Патриарха с папой Франциском в 2016 году были не двусторонние отношения православных и католиков, а положение христиан в современном мире, преследование христиан на Ближнем Востоке и в Северной Африке – именно потому, что они христиане. Это тема, которую годами, в том числе и РПЦ, не удавалось пробить, что называется. Люди выступали на международных площадках, и им в ответ говорили – нет, знаете, просто идут там где-то какие-то события, боевые действия, гибнут люди и в том числе христиане.
Международное сообщество не соглашалось с тем фактом, что христиане испытывают притеснение или даже лишаются жизни, потому что они христиане, за то, что они христиане. И как раз таки благодаря той встрече с Папой это стало частью повестки, в том числе медиаповестки. И она тоже всегда звучит в вопросах, которые обращают к Патриарху.
Но есть и темы, волнующие нас всех, – вопросы цифровизации, образования и так далее…
Сыграть роль Папы
– В одном из интервью вы сказали, что сейчас Константинопольский патриарх пытается играть роль «православного папы». Поясните эту мысль.
– Это мысль не моя и она не нова. Дело в том, что католический мир административно един. Где бы ни жили католики – в Риме, Африке, Австралии, США или Латинской Америке, – они принадлежат к одной большой организации, Католической церкви, у которой есть глава, преемник апостола Петра, как они считают, – римский папа. И у него особое положение. Он не является первым среди равных, он действительно выделяется из христианской традиционной иерархии.
Православный мир устроен иначе. До внутрицерковных волнений, которые проявились в связи с ситуацией на Украине и поведением Константинопольского патриарха, мы говорили о 14 поместных Церквях, то есть самостоятельных Церквях, которые находятся друг с другом в каноническом общении. И никакой единой административной структуры эти церкви не представляют. То есть православный мир, в отличие от католического, административно не является единым. Это 14 Церквей, признающих друг друга. Иногда говорят 15, имея в виду Американскую православную церковь, просто ее автокефалию не все признают.
И патриарх Константинопольский имел так называемое первенство чести. Условно говоря, если есть предстоятели нескольких поместных церквей, и если по-бытовому говорить – их же нужно в каком-то порядке произносить – кого-то первым называть, кого-то вторым. И этот порядок определенный называется диптих. И в этом диптихе Константинопольский патриарх назывался первым по чести. Это не давало ему какой-то особой власти, но с уважением к Константинопольской кафедре, к истории Восточной церкви и так далее. А потом патриарх стал себя вести, как человек, которому первенство чести дает какую-то особую власть.
И ситуация на Украине – это не ново. Константинопольские патриархи весь ХХ век пытались эту роль сыграть. Нынешний патриарх, нарушив все каноны, вторгся на каноническую территорию другой Поместной церкви, пообещал решить все проблемы, связанные с украинским расколом, и фактически этот раскол усугубил, создав неканоническую структуру – Православную церковь Украины. Пообещал, что все немедленно туда перейдут и будет мир, благодать и единство, но ничего этого не произошло. Поэтому публицисты и эксперты периодически используют то выражение, которое вы вспомнили.
Оплот цивилизации
– В конце ноября в юбилейном интервью Патриарх Кирилл сказал: «Россия – это именно та страна, которая может дать новую жизнь Вселенной». Поясните, пожалуйста, эту мысль.
– Там был довольно большой рассказ, где говорилось, что в современном мире происходят довольно серьезные потрясения основ и культуры цивилизации, это связано и с так называемыми гендерными вопросами, и с потрясениями основ семьи, и в этом смысле мы можем констатировать факт, что в России эти процессы, к счастью, не получили на сегодняшний день никакого развития.
Мы понимаем, что много критики сегодня звучит в сторону России, российской политической власти и так далее, но есть и какие-то здравые силы, которые, стараясь смотреть на это непредвзято, видят, что во многом то, что происходит в России, защищает эти ценности, это такой оплот традиционных ценностей. И что у нас существует целый ряд непреодолимых препятствий для ряда тенденций, которые в мире сегодня уже присутствуют. И нам не хочется строить этот новый мир и в нем присутствовать – с этими общими туалетами, простите, и так далее. Мне кажется, что в том числе и это имел в виду Святейший Патриарх, когда говорил о свободе, которая сегодня существует в России и которой во многих цивилизованных странах уже становится все меньше и меньше.
У меня был случай, как раз в 2016-м, я его часто вспоминаю – когда Патриарх встречался с Папой, меня пригласили в Лондон и попросили выступить с рассказом о Русской православной церкви в современном мире. А поскольку выступление было на английском, я своему другу, американцу, профессору философии, отправил текст и попросил его прочитать.
И он мне после прочтения сказал, что в конце доклада лучше убрать все, что касается однополых отношений, потому что иначе вся дискуссия будет на одну тему: «Вы не представляете, как на Западе в этой теме все поменялось за последние пять лет».
Я, конечно, ничего не убрал. И профессор немного ошибся, потому что большинство вопросов, которые мне задавали, касались Украины на тот момент, и мне приходилось долго объяснять, что я не являюсь представителем власти российского государства и не готов отвечать за него, поскольку моя деятельность связана с Церковью.
А Русская православная церковь – это не Церковь Российской Федерации. Но у нее есть отношения с государствами на своих канонических территориях и в зонах своей пастырской ответственности – через церковные структуры в этих государствах.
– Сегодня во многих странах церковь благословляет гомосексуальные браки. Почему коллективный Запад отошел от христианских основ? И какой возможен с ними диалог православных?
– Я понимаю смысл понятия «коллективный Запад», но Запад все-таки разный – есть итальянские католики, они довольно твердо держатся и гомосексуальные браки не признают, и мы надеемся, не признают, а что касается диалога, он сложный. Я помню, пять-шесть лет назад на встречу с Патриархом пришел глава какой-то западной религиозной организации, и он предполагал, что это будет такая протокольная встреча, они попьют чаю, обменяются любезностями.
А Патриарх стал говорить о том, что считает невозможным для Церкви признание гомосексуальных браков, и он понимает, что это политическое давление со стороны государства, и он cам в этом давлении вырос, но Церковь должна оставаться церковью, и если она поддается на это давление, то в чем ее значение как Церкви и в чем верность тому, о чем говорит Евангелие? И я видел, что собеседник был потрясен, он не предполагал, что Патриарх будет об этом говорить.
Поэтому диалог не всегда простой, но его необходимо сохранять в любом случае. Как и во всем другом. Церковь ведь не отталкивает грешника, она осуждает грех, всегда разделяя грешника и грех, человека и его поступок. Не принимая какие-то поступки, она тем не менее всегда открыта к людям. Это важно понимать. Так что диалог с протестантскими организациями мы тоже ведем, но твердо придерживаемся того, чтобы отстаивать свои позиции.
Наталья ЛЕБЕДЕВА.