Поэтическое слово — это высшее, лучшее проявление языка, на котором оно выражено, концентрированное выражение мысли и чувства. «Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины, — ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык!...» — писал о нашем слове Иван Сергеевич Тургенев. «...И мы сохраним тебя, русская речь, великое русское слово!..» — в следующем веке вторила ему Анна Ахматова.
Вот и сегодня мы обращаемся к поэзии — во времена, о которых замечательная рижская поэтесса Татьяна Панасюк написала так:
Время бессердечное, времечко чугунное…
И любовь, и совесть — не в чести.
Верою – мамоново и повадкой — гунново.
Господи, помилуй и прости!
Отвлекаясь от тяжелых для осознания сегодняшних новостей, открываешь поэтические книжки. Такие, как сборники стихотворений 55 русских поэтов, начиная с XVIII и до самого начала ХХ века. Погружаясь, читаешь у Афанасия Фета:
Заря прощается с землею,
Ложится пар на дне долин,
Смотрю на лес, покрытый мглою,
И на огни его вершин.
А еще открываю небольшую книжку «Жемчужины испанской лирики», где собраны стихи любимых мною испанских поэтов начиная с XIII века и до наших дней. Почти 40 стихотворцев и 20 переводчиков. Наши несравненные переводчики прежних лет — это отдельная страница о том, как формировалось с детства наше восприятие мира. Читая пьесы и сонеты Шекспира еще в школе, обращала внимание на имена переводчиков: Щепкина-Куперник, Пастернак, Маршак... Они дарили нам это чудо...
Вот и у испанцев первое стихотворение сборника — немного шутливое, написанное пресвитером Гонсало де Берсео (1195-1264), — посвящено явлению Пресвятой Богородицы одному ретивому священнику: «Божьи заповеди соблюдал он строго, по ночам молился Деве Пресвятой», но любил захаживать в соседний кабачок. Вот Матерь Божия его и образумила — не наказанием, а заботой и любовью.
Или у любимого моего Федерико Гарсии Лорки:
Начинается плач гитары,
Разбивается чаша утра...
И поэтически-эротическое:
И в полночь на край долины
Увел я жену чужую,
А думал — она невинна...
— Почему исторически появилась поэзия? — размышляет патриарх рижских поэтов, член Союза писателей Латвии с 1973 года Вера Иосифовна Панченко. — Я для себя все время решаю этот вопрос, каждый раз отвечая на него по-разному. Поэзия — это свойство человека. Центр нашей духовной жизни — не общественные отношения, а наша психоментальность, которая все время меняется.
Художественное видение — метафорично. Как формировался человек изначально, исторически? На природе, наблюдая ее формы. А способ выживания природы — это стремление к совершенству видов и форм, только они и выживают. Совершенство — как поиск этого равновесия. Попробуйте сделать кособокий кувшин или дом «неравновесный» построить!
Человек неосознанно, подсознательно воспринимал цвет и форму в природе, и они формировали его метафоричность. Начинал с того, что смотрел, у него накапливались художественные впечатления, которые он не всегда мог сформулировать. Так складывалось художественное видение, а метафора — как производная от этой наглядности. Она и в основе языка лежит.
Художественное видение свойственно каждому человеку, он развивается — и поэзия становится общественным явлением. Надо понимать, что поэзия существует для выражения глубинных вещей, работает подсознание, пока первая строчка не родится...
Иных поэтов читаешь — все иррационально, ничего непонятно разумом, но впечатление ошеломляющее. Когда оно уложится, это становится твоим достоянием, твоим духовным полем.
Поэзия выражает не столько рацио, сколько обращается к эмоциональному в человеке, вытаскивая глубинное в его естестве. Я всегда удивляюсь, почему поэзию относят к литературе, ведь это — искусство...