«Перевези на ту сторону...»
О семье рассказывалось в документальном фильме «Дом», снятом режиссером Дмитрием Васюковым, известным, серьезным кинодокументалистом.
Главная героиня картины, чей портрет в простом платочке мы видим на афише, – княжна Прасковья Николаевна Голицына, на момент съемки 94-летняя. Герои – и ее дочь Катя с сыновьями Алексеем и Михаилом, их жены и дети.
Прасковья Николаевна рассказывает о своем отце, Николае Васильевиче Голицыне, которого дома называли Кока. Он учился в Московском лицее, когда грянула революция. Вступил в Белую армию, оказался с ней в Крыму и на одном из последних английских кораблей отплыл из России. Классическая история белого офицера...
В нескольких эпизодах фильма звучит щемящий роман на слова Александра Твардовского «Перевези меня на ту сторону».
Как и большинство эмигрантов, Николай без копейки в кармане оказался во Франции. Работал таксистом, разнорабочим, но постепенно жизнь вошла в свою колею. Женился на своей соотечественнице Лидии Миллер. В 1925 году у них родилась дочь Прасковья, Паша. Она окончила в Париже Русскую гимназию, поступила в Сорбонну. А потом встретила своего будущего мужа Николая, с которым прожили всю жизнь. Он умер 10 лет назад, а Паша до своего ухода в 2021-м раз в неделю ходила к нему «на свидание»...
Моя история
Ее внук Михаил ремонтирует компьютеры и пишет книги, которых у него вышло уже несколько, ведет видеоблог. Сейчас пишет об истории своей семьи, для чего предпринял поездку во Францию.
Михаил: Это история моей семьи, а значит, и моя история. Мы воздаем должное таким понятиям, как любовь, высшие ценности, семья, отношения с людьми. Считаем, что они стоят во главе угла в нашей повседневной жизни.
Я вырос с мамой, бабушкой и дедушкой. А от папы нам пришлось скрываться... Люди, окружавшие меня в детстве, и те, о ком они мне рассказывали – прабабушки, прадедушки и их друзья, ставили на первое место любовь друг к другу и отношения с людьми.
Мама бабушки, моя прабабушка Лидия, была из рода Миллеров. Ее отец, Александр Миллер, сподвижник Столыпина, до революции был президентом Варшавы, то есть мэром. Их родовое имение было в Литве, и когда в эти края двигалась Красная армия, Миллерам пришлось продать имение и тоже бежать во Францию.
Прасковья Николаевна вспоминает, что ее родители дом приобрели в нормандской деревне, там было все очень примитивно, даже электричества не было. Несмотря на это, жизнь была очень счастливой...
Пленные на острове «Тихий»
Вот Михаил уже во Франции, он нашел дом своих прадедушки и прабабушки. А еще нашел своего родственника, Александра Николаевича Миллера, двоюродного брата бабушки Прасковьи, хранителя большого семейного архива. Он поведал о дедушке Николае, с которым Прасковья Николаевна познакомилась во Франции:
– Немцы взяли довольно много пленных красноармейцев и некоторых из них послали на французское побережье строить «атлантическую стену» – для противостояния осаде англичан и американцев.
Эта система береговых батарей по замыслу Гитлера должна была протянуться вдоль европейского побережья более чем на 5000 км, до Испании. Частью этого вала стали Нормандские острова, принадлежащие Великобритании, но английские войска были отсюда отозваны, и в результате Германия взяла эти земли без единого выстрела.
Укрепления строились в основном руками военнопленных, которых везли из Польши и СССР через всю Европу во французский город Сен-Мало. Среди них оказался и будущий муж Прасковьи Николаевны.
Его отвезли в единственный на французской земле концлагерь на острове, который назвали «Тихий», потому что все птицы здесь были съедены. Туда увезли 2000 человек, а когда зима кончилась, в живых осталось всего 600.
Александр Миллер вспоминал:
– Твоя прабабушка была еще молодая, ездила и раздавала русским пленным одежду, пищу.
А в следующем эпизоде Прасковья Голицына рассказывает, что когда пленные появились в Париже, французские власти устроили им жилье, где была даже медицинская помощь. К тому времени она с родителями жила в Париже.
– Однажды бомба попала в дом, и от него осталась одна стена, – делится княжна Паша. – Там стояли пожарные, военные, журналисты, не знали, что предпринять. И вдруг появляются трое мальчишек лет 17-18. Они принялись растаскивать землю, камни, чтобы узнать, есть ли кто-то живой. И откопали человека! Всем стало стыдно, что это сделали мальчишки, а не они. Журналисты спросили их имена – у всех троих они были русскими...
С Николаем познакомились совершенно случайно... Его мама умерла, папа был инженером на заводе в Орджоникидзе. Когда Николаю было шесть лет, отца арестовали.
А Колю отправили в детдом, откуда он сразу сбежал и оказался на улице. А чтобы выжить, ему пришлось воровать – так же, как тысячам таких, как он. Паша говорит, что он поразил ее своей честностью и прямотой.
Первой мыслью советских военнопленных было, конечно, возвращение на родину. Но очень быстро распространилась новость о том, что зачастую русские, которые возвращались из плена в СССР, попадали в лагеря. И бывшие пленные не хотели возвращаться. Лидия, прабабушка Михаила, начала прятать их – то у себя на квартире, то у друзей. И очень многих спасла.
Лидия Миллер была воспитана прямой и честной, собрала пресс-конференцию, на которой все это рассказала. Пришлось семье бежать из Франции в Америку... И даже там она создала фонд для русских беженцев.
«Мы румянцевские!»
Родители Прасковьи, которые поначалу не хотели травмировать дочку, расстались в Америке. Николай Голицын уехал в Вашингтон, но приезжал навещать внучек, Катю и ее сестру.
Прасковья Николаевна вспоминает, что когда ее в Русской гимназии в Париже спрашивали учителя, из каких она Голицыных, папа просил передать, что «из румянцевских». Дело в том, что ее московский дедушка, князь Василий Дмитриевич Голицын, всю жизнь, до своего ухода в 1926-м, служил директором Румянцевского музея, куда его назначил царь. Показывал пример, каким должен быть служивый дворянин...
В семье князя Василия служение понимали по-разному. Старший сын Михаил ушел в Красную армию, но в 1939-м был расстрелян. А младший Николай, отец Паши, служил в Белой армии. Его сослуживцы лежат на русском кладбище в Париже, а сам он умер в 1980-м в Вашингтоне.
Катя: – Мы жили в Америке и знали, что русские. Получалось, что мы не русские и не американцы...
Одна хозяйка уступила им ферму с гончарней, устроенной одним итальянцем. Продав гончарню в 1965-м, перебрались на север, в штат Мэн.
Но у Кати случилась любовь и несчастливый брак. Отец Миши и Алеши сделался наркоманом и преследовал семью. Все вместе, с бабушкой Прасковьей и дедушкой Николаем, погрузившись в минивэн, бежали туда, где их никто не стал бы искать. Этим местом стала Аляска.
Лососи ловятся руками
В глухом ее углу они нашли покосившуюся, вросшую в землю избушку – очевидно, принадлежавшую в XIX веке русским православным миссионерам. Поселившись здесь, со временем отстроили «хутор», а земля и воды Аляски кормили Голицыных самыми лучшими продуктами.
На экране – кадры потрясающей природы, гор и лесов, где реки кишат диким лососем, где в море не счесть тюленей, а из леса прямо к уединенному жилью выходят, никого не боясь, громадные сохатые.
Семья жила натуральным хозяйством, но это ведь самое лучшее, что может быть!
На встрече после картины и еще через день мы беседовали с Голицыными, и я спросила у Алексея:
– Вот вы жили в избушке, в трудных условиях. Что поддерживало вас?
– Мы всегда были в бегах, а когда оказались в избушке, это было как свой дом. Хоть в избушке, но все-таки свое, и это очень помогало. Мы и до сих пор все выращиваем – еду, травы, цветы. Летом у нас мало дождей, но из-за глубокого снега зимой много воды. Три летних месяца я просто обожаю.
С детства сажали все вместе с бабушкой, потом надо было полоть, поливать, после выкапывать картошку. Я был ленивым... Но приходилось все делать. Бабушка и мама вместе занимались все время, а мы помогали.
Когда вырос, стал скучать за огородом. И эти свежие овощи и фрукты не сравнить с теми, что покупаешь в магазине.
Мне кажется, в России почти у всех есть какой-то свой маленький огородик. Но когда живешь в большом городе, шанса, что у тебя будет свой огородик, не существует.
– Вы ели чистейшие продукты!
– Что смешно, к сожалению, – в Америке с едой плохо, уровень самой обычной еды плохой – химию добавляют. А пока долетело до вас все с другой стороны мира, оно запаковано и законсервировано.
А мама готовила все из свежего мяса, свежей рыбы, свежих овощей, пекла свой хлеб.
– В школу вы с братом какую ходили?
– Не были в школе никогда, у нас было домашнее обучение. А учебники – тогда как раз начало развиваться Home Schooling, и Аляска была одним из первых штатов, в котором это позволялось из-за расстояний. В других штатах было нелегально. Мы подписывались на учебники. Они были хорошие – и по математике, и по истории. А у бабушки остались после монастыря в Джорданвилле (они жили неподалеку) русские учебники, она привезла в нашем микробусике с собой. Эти были учебники для маленьких детей – когда мы повзрослели, просто читали их – чтобы уметь читать по-русски.
Православные юпики
Один из трогательных эпизодов фильма, о котором мы потом поговорили с Алешей, – как он получает иконки и другие церковные принадлежности, с чем едет к юпикам – коренному народу Аляски, который принял православие от русских миссионеров и до сих пор остается верен ему. Аляска-то была российской до 1876 года!
На экране – православный храм, полный местного народу, вся церковь поет знакомые тропари...
И священниками служат коренные жители Аляски. У юпиков свой древний язык, но система письма была создана для них русскими православными миссионерами. А позже на их родной язык была переведена Библия, что позволило юпикам учиться и самим становиться настоятелями своих приходов. Так что православие сюда пришло вместе с грамотностью, а такие вещи народ не забывает. И о русских тут всегда вспоминают с благодарностью.
Вот Алеша у одного из местных жителей, который угощает его национальным деликатесом – лососевой икрой, которая пролежала неделю в земле...
На стенах – иконы, Алеша и хозяин поют по-русски «Кресту Твоему поклоняемся, Владыко...».
Алеша: – У них нет системы заказов, чтобы они иконы могли получать, почти нет интернета. Поэтому мне приносит большое удовлетворение то, что я делаю. Имена у них русские – Валентина, Валерий, просят именные иконки. У многих и фамилии произошли от русских имен. У моего знакомого фамилия – Николай. Ложка (говорят «лужка»), ключик, птичка, сахар – эти слова они знают по-русски.
У юпиков в меню есть более съедобное для меня и менее. После бани, вечерами, они любят поесть нарезанную сырую рыбью голову, которую выставляют на солнце на несколько дней. Это еще ничего.
Любят жир, не любят мяса. Готовят суп с моржовым жиром. Не очень съедобное, пахнет рыбой. Но самое крутое – они закапывают сырую рыбу семейства сиговых на два месяца – ее потом надо есть пальцами, она становится жидкой. Воняет, но вкус ничего. Ко всему привыкаешь, особенно если голодный. Самое вкусное – копченый лосось, это многие могут одобрить.
Самое невкусное – маленькая болотная черная рыбка, которую едят сырой. Она стоит несколько дней в ведре с водой, все еще живая, они ее едят живьем с тюленьим жиром – откусывают голову... Это было слишком, это я уже не ел.
Главное – любить...
– Все согласятся, что Алеша – один из самых добрых людей на свете, – замечает его брат Миша. – По-настоящему добрые люди располагают нас к себе тем, что их сердца полны любви. Они любят свою семью, любят вещи, которые их окружают, любят Бога, природу, свою страну – просто любят.
– У вас такой великолепный русский язык, богатый, красивый! Как вы его обрели? – спрашиваю у всех троих.
Катя: – Мне вслух читали бабушка, дедушка, дядя. Мы сами любили читать. Прочли Чехова, Пушкина, Гоголя. Родители привезли с собой их из Европы. И учебники – русскую историю, русскую математику.
По этим учебникам занималась моя мама, она и была у моих детей главным учителем русского, а я занималась с ними английским. Алеша очень хорошо разбирался в математике, и, когда Миша что-то не понимал, объяснял ему.
Мы же всегда скрывались, жили в лесу, и скрывали, кто мы и что мы. И когда Дмитрий приехал, нужно было как-то переключиться от этого. И я не любила говорить, но мама – особенно. Но неожиданно она как-то прониклась к Дмитрию. И только тогда начала говорить.
– У вас славный, почетный род. Как вы ощущаете ответственность представлять его?
Миша: – Нас с Алешей никогда не учили, что мы каким-то образом ответственны за «почетность» нашего рода. Нас учили, что мы люди, семья – вот и вся почетность.
Алеша: – Меня бабушка всегда учила, что благородство человека проявляется в его действиях.
Вызывает удивление, как откровенно члены семьи обо всем рассказывают....
Алеша: – Когда человек растет на природе, откровенность и открытость естественна для него. У нас такой обычай – быть открытым. Это очень помогло мне при общении с юпиками – иначе они тебя не примут. Нужно быть не очень разговорчивым, а если что-то говорить – то от сердца.
Миша: – Нам пришлось прятаться от правительства в Америке. Независимо от системы, от того, где вы находитесь, вам может помочь то, во что вы сами верите, и качества людей вокруг вас. Правительство может быть лучше или хуже, но качество вашей жизни зависит от вас, вашей любви и людей, с которыми вы живете.
– Вы удивительно похожи на деда, который заменил вам отца. Какие мужские истины он вам преподал?
Миша: – Хочу об этом написать в своей книжке. Дедушка преподал нам покорность, смирение, не быть гордым. Я часто видел таких мужчин – он и гордый, и крепкий, и победитель. У дедушки не было ничего из этого. И для меня это очень важно. В конце концов мужчина должен служить – этому он нас научил.
Алеша: – Он никогда никого не осуждал. Воевал с немцами, они держали его в плену, но когда он потом встречался с немцами, очень задушевно с ними общался. И вообще со всеми людьми – без всякого расизма, всех принимал. У меня это осталось на всю жизнь.
– Насколько для вашей идентичности важна Россия? Или это память бабушки и дедушки?
Катя: – Все мое детство я слышала, как дедушка и бабушка переживали о том, что происходит в России, в Советском Союзе. Об этом говорили за обедом, все время следили за новостями.
– Для самых младших важна Россия или нет?
Миша: – Очень важна. Но уже мой папа не русский, и я американец, который просто говорит по-русски дома. Но независимо от этого для нас быть русскими – не обязательно географическое понятие, скорее, культурное. Я уже столько встречал русских, и, по правде говоря, их взгляды на жизнь очень похожи на наши. Это мне дает надежду...
Считаю, что я русский, потому что так был воспитан с детства, и мне очень важно знать, что есть люди, у которых такой же взгляд и такая же культура. Но наша семья еще не была в России...
– Какие качества вы хотите воспитать в своих детях? По каким критериям выбирали себе жен?
Алеша: – У меня не было отца, а я провожу много времени со своими детьми. И очень важна любовь. Это самое главное. Как я нашел жену? Встретил Дженни и увидел – она умная, честная, очень открытая.
Миша: – Я необыкновенно счастлив, потому что у меня есть примеры взрослых в моей жизни, которые мне все время помогают – мама, бабушка, дедушка. И я стараюсь детям своей жизнью дать такой образец. Мне такие примеры помогают каждый день.
Что нам всем нужно? Дом – деревянный или каменный, это неважно. Дом, где нас любят и понимают, где нам тепло. Достоинство и честь совершать честные и красивые поступки. А если уезжаем за тридевять земель, этот дом всегда остается с нами. Вот его-то и предстоит защищать нашим детям, если придет время.
Когда спросили у Дмитрия, почему он начал снимать свою киноленту, ответил:
– Если вкратце – Катя мне написала и-мейл, увидев мой фильм «Счастливые люди. Енисей». Спросила, почему один из моих героев говорит «это делается таким макаром»? Я ей стал отвечать и подробно объяснил. Началась переписка. Слово за слово, вдруг я узнаю крупицу сведений, что это Голицыны. И на Аляске. Они меня пригласили к себе снимать фильм об Аляске. Я ведь любитель тюленей, рыбы.
Когда приехал, стал жить в их доме, в разговорах до меня стала доходить вся истина. Какие лоси и тюлени, подумал я, когда перед тобой такой материал!
Незадолго до этого дня началось воссоединение этой семьи. Благодаря книге историка Людмилы Коваль «Князь В.Д. Голицын и Румянцевский музей» они познакомились со своим родственниками, которых даже не знали. Вот они приехали сейчас из Парижа – Евгения и Варя. Впервые встретились.
– Прасковья Николаевна и моя мама, Нина Михайловна, – двоюродные сестры, – поделилась со мной Евгения. – Моя бабушка, Мария Васильевна Голицына, и Николай Васильевич – родные брат и сестра. Двое из детей Василия Дмитриевича Голицына, который был директором Румянцевского музея. А всего у него было пятеро детей...
Но это уже другая история.