Моноспектакль «Новая готика по Лавкрафту», премьера которого прошла в маленьком театре Klubs Biedr?ba, что на Меркеля, 13, явил тем, кто знал и любил этого актера, немного другого Коргина.
Вернее, другим был материал. Говард Филлипс Лавкрафт (1890–1937) – мастер мистики и тайн, описания загадочных сект и чудовищных ритуалов, пришествия инопланетян и болезненных видений. Короче, того, от чего стынет в жилах кровь. Если читали Эдгара По, легко вообразите творения Лавкрафта.
В постановке актера, сценографа и режиссера Никиты Воронина очень много сложного текста, который приходится на одного Алексея, атмосфера ожидания мистических событий в старинном замке и расплаты за грехи предков... Алексей – в роли аристократа, у которого от ран, полученных в сражениях Первой мировой войны, умер сын. И это запускает цепь невероятных событий, которые приводят к необычному результату.
– Спусковой крючок – ребенок, сын главного героя, – размышляет Алексей. – Он просто искренне любил своего сына. Каждый из героев, будь то аристократ или офицер, искренне хотел, чтобы все были живы. И капитан Норрис, который был убит, тоже.
То, что мы с Никитой пытаемся вытащить из этого спектакля – это да, жуть, но в конце которой виден свет...
«Я выбрал красную дорожку»
Алексей приехал в Ригу из Петрозаводска, где окончил спецкурс актера и режиссера Арвида Михайловича Зеланда в Петрозаводской государственной консерватории им. А. К. Глазунова.
– Все преподаватели у нас были из Санкт-Петербурга, к нам приезжали читать недельные курсы такие мастера! – делится актер. – Это было удивительное время. На курсе «мастерство» всегда присутствовало три мастера – как божественная Троица, – Зеланд, Юрий Михайлович Цуркану и Вячеслав Поляков.
Мне и моим сокурсникам несказанно повезло, и я старался впитывать все, как губка, чтобы ничего не пропустить. Естественно, не отменялась студенческая жизнь как таковая.
Я благодарен судьбе за то, что у меня был не учитель, а Наставник с большой буквы, Зеланд, который своим примером может показать то, как правильно вести себя в жизни, как держать направление. И для меня было великим счастьем, что я мог лицезреть своего мастера на сцене. Как он играл! Моя мама пришла в восторг от его роли в «Опасных связях» Пьера Шодерло де Локло. Он весь – средоточие энергии, добра, интеллигентности, он привил нам вкус, чувство меры, чутье к музыке, поэзии.
Считаю, что учить может только человек, который уверен в себе и Богом на это поставлен. Что бы ни делал Зеланд на своей стезе, у него все ладилось. И мне всегда хотелось хотя бы приблизиться к его пониманию, видению мира. Он никогда не повышал голос, всегда викторианский стиль в одежде и поведении. Он нас погружал в атмосферу красоты, развития. Самое главное, что привил нам Мастер – это любовь к делу, радость от нахождения на сцене, общность, когда ты чувствуешь плечо партнера по сцене.
В каком-то смысле Арвид Михайлович заменил мне отца. Потому что когда я пришел в вуз, был инфантильным юношей, который играл в команде КВН, и, добившись там определенных успехов, думал, что моя жизнь будет развиваться по этому пути.
И вот на первом курсе я еще ездил выступать с кавээном в Санкт-Петербург, где мы занимали первые места. И еще думал – может, выбрать КВН с Масляковым?.. Но однажды ко мне подсел Мастер и сказал: «Нужно решить, чего ты хочешь в этой жизни – выступать в КВН или служить театру». Я выбрал второе и не жалею. Да, это более сложный путь. Это как в телепередаче «Умники и умницы», где на красной дорожке ты не можешь ошибиться ни одного раза. И я выбрал красную дорожку.
Готическая Рига
– Окончив вуз в 2006-м, ушел служить в армию – в ансамбль песни и пляски Ленинградского военного округа, где служил и мой Мастер в свое время, и режиссер Андрей Прикотенко, который одно время был главрежем Рижского русского театра им. М. Чехова.
Но до этого случилось удивительное событие. Мы заканчивали обучение, и Андрей Прикотенко, которого Арвид Михайлович пригласил на наши дипломные спектакли, все отсмотрел и отобрал тех, которые ему приглянулись. Зеланд сообщил нам, что это я и Саша Маликов. Он пригласил нас к себе и сказал: «Ребята, есть возможность поработать в старейшем русском театре Европы».
Я раздумывал ровно секунду, но отказаться от такого шанса не имел права. После службы в армии сразу был приглашен в труппу Рижского русского театра им. М. Чехова.
И когда приехал в Ригу в 2007-м, понял, что мой путь верен. Я оказался среди талантливейших артистов, которые приняли нас в свою семью. Выпустившись из консерватории, попал сразу в чудесную среду. Я благодарен тогдашнему директору театра Эдуарду Ильичу Цеховалу – за то, что он принял нас с распростертыми объятиями.
И все это закрутилось, завертелось и помчалось кувырком на 15 лет! Как одна минута.
Приехав в Ригу, влюбился в сам город. Счастлив был оказаться в средневековом городе, полном готики и югендстиля, пропитывался всем этим. Этот город весь пропитан творчеством. Здесь большое количество театров, музыкантов, художников, страна поющая вся! Все сотрясается, когда проходит Праздник песни.
У меня по жизни гипертрофированное чувство ответственности – перед миром, близкими людьми. Мне кажется, я настолько чувствую это мир – всеми фибрами души, как говорят, всем своим сознанием. Я как оголенный провод. Или как в одном спектакле – «мысли роятся в голове как высоковольтные линии электропередач».
Прекрасно единение, которым мы должны жить, прекрасны идеалы, а не тот ширпотреб, которым нас сейчас потчуют с утра до вечера, и пытаются сказать – вот, мол, это ваша новая реальность. Нет, неправда. Как сказал один отец церкви – вперед нужно смотреть с надеждой, назад – с благодарностью, в себя – со вниманием, вверх – с молитвой, а вниз – с покаянием. А вокруг себя – с любовью.
В Риге для меня ничего другого не существовало на протяжении многих лет, кроме театра. Город подарил мне новую жизнь, которую я начал – не с нуля, разумеется, мы приехали с Сашей Маликовым и еще одной сокурсницей, Светланой Воронецкой, уже с определенным багажом.
Те 15 лет, которые я проработал в Рижском русском театре, буду всегда вспоминать с благоговением. Когда-нибудь что-нибудь напишу – не для себя, может, для своих детей. Чтобы они посмотрели, какой красочной жизнью, пропитанной любовью, мы жили.
Потому что сейчас все немножко не так, у людей сбились ориентиры. Все стало немножко липким и ненастоящим. Пропала настоящая дружба, любовь, когда запросто можешь прийти к любому в гости – «мы перестали лазить в окна к любимым женщинам».
– Есть некое отчуждение друг от друга...
– Да, но это зависит от самого человека. Как ты сам хочешь прожить свою жизнь, так и проживешь.
Годы и роли
– В театре на вас сразу «пошли» роли, вы ведь такой «характерный герой»...
– Много ролей! Из того, что запомнилось – это «Проезд Гагарина» Грегори Берка, где мы играли с Дмитрием Палеесом, Михаилом Боровковым и Александром Маликовым, а потом в спектакль пришел Анатолий Фечин. Это LifeJournal, которую ставил Тимофей Кулябин. «Одесса, город колдовской» с Игорем Яковлевичем Чернявским, которого я люблю безмерно, он как мой «папа» на сцене. Мы с ним переиграли массу всего! Он чудесный, тонкий человек, настоящий артист.
Как сказал однажды Эдуард Ильич Цеховал, «театр – это ожерелье. Ты собираешь его из актеров, тонко выстраиваешь, чтобы этот механизм заработал».
Потом была «Ханума» с Аллой Михайловной Сигаловой, «Все о мужчинах», «Не все коту масленица» с Игорем Григорьевичем Коняевым. Для меня этот спектакль – особая веха в творчестве. Я очень благодарен Игорю Григорьевичу за то, что мы сделали с ним настоящий русский театр, русский лубок – спектакль шел много лет с огромным успехом. Это та классика, на которую должны ходить зрители, воспитываться юные поколения.
Потом у меня был «Маленький принц» в постановке Руслана Кудашова, который для меня – отдельная планета. Этот спектакль был и остается частью меня. Для меня величайшее его богатство в том, что однажды я увидел в первом ряду маленького мальчика с папой, моим другом, а потом увидел, что он встал со слезками на глазах. Значит, что-то его там зацепило. А когда я играл в «Маленьком принце» в последний раз, в первом ряду снова увидел своего друга и его сына, который на голову выше отца и уже с легкой щетиной. И снова увидел на его глазах слезы.
Быть человеком
– Отношусь к категории тех людей, которые не умеют заглядывать в глаза, подлизываться, – люблю хорошо потрудиться, чтобы искры сыпались из глаз. Такая преемственность поколений – мой дед и отец, мама и бабушка были и остаются сильными, волевыми людьми. Может, они не схватили каких-то звезд с неба, не стали известными людьми, но они сделали «человеческую карьеру», что большая редкость в наше время.
Сейчас рассказываю своим детям, 9-летней дочери Ладе-Софии и 7-летнему сыну Климу, что это боги для нас, которые смотрят на нас с небес. А как я могу перед ними выглядеть плохо? Как мне потом жить?
Мы немножечко очерствели, мы должны стать мягче по отношению друг к другу. Самое сложное сегодня – это сохранить лицо...
– Сохранить в себе человека!
– Это, знаете, уже редкость сегодня – встретить живого человека.
– Вот мы с вами живые, честно делаем свое дело, и пусть нам платят две копейки...
– Нет, не согласен! Вознаграждение должно быть достойным. Когда ты приходишь домой, и у тебя минус три кг живого веса...
«Случилась жизнь»
– Или возьмем мой спектакль «Я – Эдмон Дантес», который поставил Сергей Анатольевич Голомазов. Он замечательный режиссер, чудесный человек, тонкий, сложный. Благодарен судьбе, что мы с ним выпустили три прекрасных спектакля – кроме первого, еще «Почти счастье» и «Это случилось в Виши», сложнейший, мощнейший, многогранный, с непростой темой. И состав актеров подобрался прекрасный. Но, как говорится, было и прошло...
– А почему прошло? Что же случилось?
– Ничего не случилось. Случилась жизнь. Смотрю на своих детей, жену Наташу, мое богатство... Всегда останусь верен душой и сердцем, памятью, сознанием нашему театру, это мой дом, то, с чего начал. Но во мне возникли сомнения, которым не могу дать точного определения.
«Как только закрылись двери дома за мной, тут же выросли крылья у меня за спиной», – как в стихах. Как только я вышел за двери театра, подумал – а что делать дальше? Еще работая в театре, подрабатывал: развозил обои и краску, не гнушаясь этим занятием и не считая зазорным. Иной раз на стройках устанавливал окна – когда жизнь заставляла.
А сейчас, когда вышел из театра, понял, что рядом со мной есть люди, которые живут точно такими же идеалами, внутренними настройками, с желанием что-то изменить, прежде всего в своей жизни. Я благодарен судьбе, что мои пути пересеклись с Никитой Ворониным и что это начало большого пути. У нас еще есть Игорь Назаренко, который тоже ушел из театра. Иван Клочко сейчас в Германии, преподает детям театральное мастерство. Молодец! Нужно все время что-то делать.
То, что мы сейчас начали делать с Никитой... Он талантливый, много всего успел – выучился на актера, потом на сценографа, а сейчас уже режиссер.
Мы и подобные нам – «не за медали». Я никогда не хотел медалей, грамот, кубков. Главная медаль – это когда мальчик приходит в театр маленьким, а потом уже взрослым.
– Ваша жена не из актерского мира?
– Наташа – экономист, но у нее тоже есть творческое начало. Отработав 13 лет в этой сфере, перешла в другое амплуа. Будучи маленькой девчушкой, она ходила на занятия по лепке к Игорю Васильеву, мощнейшему скульптору наших дней. И это я разглядел в своей будущей супруге.
Помню, после спектакля «Одесса, город колдовской» был никакой. А Наташа предложила погулять ночью по узким улочкам Риги. Жалуюсь – мол, я «выплюнул легкие», нога болит... А она увлекла меня в город. А на следующий день я улетел поздравлять Дедушку Мороза от Латвии в Великий Устюг вместе с Катей Фроловой, Сашей Маликовым и Борисом Плоских.
Когда вернулся с воспалением легких, Наташа пришла ко мне с апельсинами, и мы больше не расставались. Она подарила нам двух прекрасных детей. Я вообще люблю детей! В декабре хотим сделать здесь детский спектакль, сейчас выбираем с Натальей материал.
Со своим характером я, знаете, мог бы работать кем угодно. Я мужчина, как говорят итальянцы, «я брюки ношу». Считаю, что мужчина должен всю жизнь развиваться. Как однажды сказал Никита Воронин: «Если ты сидишь в комнате, где ты самый умный, значит, ты не в той комнате». Хочу оказаться среди людей, которые умнее меня. Вот такая всепоглощающая жажда жизни, развития.
Если делать что-то честно и с душой, искренне, ты никогда не останешься незамеченным. Да и не к этому нужно стремиться. Делай, что должно, и будь что будет. Как в армянском мультике нашего детства: «Делай добро и бросай его в воду». Вот какие идеалы воспитывались в обществе.
Сегодня дети ходят с зубастыми игрушками, но никто из родителей не задумывается о том, чтобы перевести песню, которую поет это чудовище. А он поет: «Снимите с меня кожу, выпейте мою кровь...» Нормально?
Я гуманист по своей природе. Считаю, что высшее счастье – это добродетель, только ею и можно жить. Как говорил Евгений Леонов, «перевести старушку через дорогу и не пнуть собаку, радоваться тому, как смеется ребенок».
Быть человеком
– Вы полны любви к миру – это сегодня большая редкость...
– Мы так мало тут пребываем, что хочется не «наследить», а прожить с радостью и не испортить никому жизнь. Поэтому я очень благодарен своей жене. Мы вместе, как инь и ян. То, что между нами, способно двигать города и континенты.
Мой дед говорил мне всегда одну фразу: «Человеком надо быть, Лешка». Он был простым бульдозеристом, а его с днем рождения поздравлял губернатор Карелии. Текстом «Владимир Васильевич, низкий вам поклон за вашу доблестную службу». Всю Карелию отстроил со своим бульдозером, но ничего не нажил. Бабушка была преподавателем математики, заведовала сельским клубом. А моя прабабушка чуть не стала министром культуры СССР. Ее брат, мой двоюродный прадед, был ветеринаром и имел пошивочную мастерскую.
Самое важное для человека – семья, род, опора. Ты должен быть примером для своих детей, иметь большое сердце, душу, чтобы твоему ребенку захотелось следовать тебе. И чтобы в твоем доме всегда звучал детский смех. Старшее поколение должно передавать азы понимания жизни, семейные скрепы младшим. Потому что мы разделены в этом. А если взять Кавказ – у них там это традиционно.
И в Латвии, кстати, знаю много семей, у которых четыре поколения живут на одной земле. Мои друзья, Мартиньш Стрелевич и его мама, чудесная женщина, которая всю жизнь отработала в женской тюрьме. И однажды ее питомицы написали письмо президенту, чтобы он ее отметил. И тот пригласил ее к себе в гости.
Не могу забыть, как в моем родном городе во дворе накрывался огромный стол, и все праздновали день рождения. Помните песню из телепередачи «Городок»? «Ах, как хочется вернуться, ах, как хочется ворваться в городок! На нашу улицу в три дома, где все просто и знакомо, – на денек. Где без спросу ходят в гости...»
Разные пути
– Меня крестили в старообрядческой церкви, одно время у меня даже было желание поступить в Духовную семинарию... Как-то ездил на съемки в Эстонию, и в нашей съемочной команде был Ингмар, католический священник. Когда ехали обратно, не могли с ним наговориться. И в конце беседы он мне сказал: «А пойти бы тебе в семинарию. Я бы на твои службы ходил...»
Мы это обсуждали с женой, но потом репертуарный театр взял свое. Мы тогда сыграли мощнейший спектакль «Ключи от магии», о Михаиле Чехове, который ставила Марина Брусникина, человек-планета, душа, настоящая женщина. Сложнейший спектакль по структуре.
А в детстве у меня была мысль поступать в Балетное училище им. А. Вагановой. Я тогда пошел в первый класс Республиканской школы искусств Петрозаводска, где собирались дети со всей Карелии. Там были и общеобразовательные предметы, и музыка, изобразительное искусство, балетные классы, языки. Нам преподавали удивительные учителя из Вагановского училища. И меня, похоже, отобрали для продолжения учебы. Но тут пришел 91-й, и моя мама, инженер на заводе, потеряла работу. «Челноком» она не стала, ушла в ларек на 6 лет, где потеряла здоровье... Хочу ее забрать сейчас к нам. Она и детям моим нужна.
А Республиканская школа искусств стала коммерческой, и мама оттуда меня забрала... И я ушел в обычную школу. Но все-таки связал свою жизнь с творчеством – был в школьном самоуправлении, в команде КВН. Ходил пробоваться и в секцию спортивной гимнастики, но не понравилось. А тренер за мной бегала три года – потом уже мой возраст для спорта вышел.
У меня с моим другом Игорем Назаренко далеко идущие планы – хотим снять сериал, хорошую добрую историю. Хотел бы обратиться со страниц газеты к людям со средствами, которых я могу уверить в том, что если нам кто-то в чем-то поможет, мы сделаем много хорошего.
Хотим посмотреть, что будет дальше. Как сказал «боец без правил» – «мы духовитые». И сейчас мы собрались все духовитые в нашем клубе...