Паулсы были знакомы 64 года, в законном браке прожили без месяца 61 год. Считается, что труднее будет тому, кто останется после ухода супруга (супруги)... В данном случае первым оказался 87-летний Маэстро – 3 августа из жизни ушла его супруга и муза Лана.
Они сошлись... лед и пламень
Когда-то Лана спасла еще совсем молодого пианиста и композитора от «зеленого змия». Выискивала его в барах и ресторанах, отводила домой. В 26 лет Раймонд Волдемарович бросил пить (и курить тоже) – как отрезал.
Сделал выбор в пользу только что родившейся дочки Анеты и Ланы, урожденной Светланы Епифановой, появившейся на свет в солнечной Одессе.
Она еще десять лет потом часто навещала свою родину, но в семидесятых годах умерли в городе у моря ее отец и мать. Лана рассказывала, что пришла к Черному морю и при закате солнца попрощалась с родными – у нее никого из более близких людей там больше не оставалось. Вернулась в Ригу и всю свою жизнь она без остатка отдала Маэстро.
Всем известна история знакомства Маэстро с будущей супругой. Лана училась на факультете иностранных языков Одесского университета и уже работала в «Интуристе» гидом.
Подружки пригласили в местный концертный зал – дескать, там какой-то удивительный латышский пианист будет играть. Лана пришла с опозданием, встала в самом конце зала и первым делом не увидела черную точку на сцене у фортепиано, а услышала музыку пианиста. И подумала, что у человека, играющего и сочиняющего такую музыку, должен быть особый склад души.
В этой душе меланхолия всегда сплеталась с игривостью, некоторой веселостью. Одесситке это очень понравилось.
«Тогда она мне и сделала главный подарок в жизни, – вспоминал потом Паулс. – Мы вскоре женились. Она, этот подарок, была упакована в такое легкое платьице, у нее был такой южный шарм. Кстати, когда уже в Риге я ее приглашал к своим друзьям, собиравшимся в мастерской художника Лео Кокле, многие в обморок падали от ее красоты. Такой цветок!»
Хранительница очага
Всю дальнейшую свою жизнь Лана посвятила делу супруга, она была домохозяйкой и хранительницей семейного очага. Поработать официально так и не успела, только перевела либретто оперы «Питер Граймс» Бенджамина Бриттена для нашей Оперы. И почти до самого конца в семье Паулсов не было помощницы, все держалось на самой Лане – приготовление еды, оплата счетов, покупка продуктов. Лане это все-таки нравилось...
Она была умной, умела находить выход из многих ситуаций. Один из ее последних выходов в свет был лет пять назад, когда она пришла на концерт супруга в Латвийском Национальном театре. Села в ложе со своей старинной приятельницей, некогда моделью Рижского дома мод Аснате Смелтере. И стала с тихим смехом вспоминать, как в советские годы выискивала ингредиенты для греческого салата для мужа. «И ничего греческого в том салате не было!».
Лана была с отличным чувством одесского юмора, часть которого передалась и воистину «термоядерному» чувству ее великого мужа.
«Песня без слов»
Она была его тылом всю жизнь, но все в жизни взаимосвязано. Когда стало плохо Лане, главным помощником стал Раймонд. Об этом мало кто знал. Началось все пять лет назад. Обычно на все концерты супруга, а особенно важные, Маэстро приезжал с супругой.
А тут вдруг на концерт Праздника песни и танца в Межапарке приехал на машине один. Отыграл – и моментально умчался назад, домой. Все удивились. Маэстро любил оставаться после концертов на приемы, и хотя сам не пил, обожал общаться с коллегами, шутить. И всегда рядом была Лана. Сейчас ее не было.
«Что мы уже только не делали, – сказал мне тогда Раймонд Паулс, с которым совершенно случайно встретились в те дни в Старой Риге. – Уже и в Германию возили...» И, печально махнув рукой, ускоренным шагом пошел домой. К Лане. После этого его супруга все же появлялась пару раз в обществе – например, на премьерах в Латвийской Национальной опере. Она была по-прежнему величава, улыбчива, с неизменной прической... Но вскоре и это прекратилось. И это стало нормой – Маэстро после выступлений сразу уезжал – то домой, то на дачу в Балтэзерсе, то в больницу, чтобы провести время с Ланой. Последние дни выдались тяжелыми. Маэстро сказал, что сделали операцию на ноге и... «Надо молиться, чтобы все закончилось достойно!» – сказал он. Через двое суток Лана умерла. И единственное, что несколько утешает в этой скорбной ситуации, что Паулс уже в какой-то мере, насколько это возможно, был готов к такому печальному исходу...
Известный латвийский сценограф Кристине Пастернака, соседка четы Паулсов по имению в Балтэзерсе у озера, рассказала, что Маэстро так много играл на рояле, что несколько лет назад у него начали кровоточить подушечки пальцев. «Или витаминов не хватает?» – говорил сам Маэстро, показывая пальцы с пластырями. Однажды Пастернака увидела сцену, как во дворе соседнего дома сидят два влюбленных человека – Лана и Раймонд. Она ему мажет лекарствами пальцы. Кстати, может, это и была та самая «Песня без слов»? Не прошли и суток со дня ухода из жизни Ланы, а Маэстро все же вышел на сцену «Дзинтари». О своей невосполнимой утрате он не сказал ни слова. Но исполнил программу «Песня без слов». И все в зале понимали, что этот вечер он посвящает своей любимой Лане, которая не раз его спасала.
Сцена – лечит. Это отлично понимала сама Лана: для Раймонда музыка и сцена – это вся его жизнь. И все звучавшие в этот вечер песни так или иначе были посвящены Лане, поскольку они рождались благодаря ее заботе и, как правило, в ее присутствии. У Раймонда Волдемаровича стальной характер, усиленный еще и мудростью Ланы. Так что во время концерта Маэстро сказал важное: «У меня один из соседей по Балтэзерсу – артист Янис Кубилис, который отметил на днях свое столетие. Так что есть к чему стремиться». Так что – помимо глубоких и искренних соболезнований Маэстро по поводу ухода супурги – еще и выдержки, крепкого здоровья и долгих лет.
Теплые слова воспоминаний
Мария Наумова, эстрадная певица
«Последнее письмо Лане... Ланочка, дорогая! Сегодня переворошила все альбомы, пытаясь найти хотя бы одну фотографию с Вами… а потом поняла, что Вы всегда были рядом, но всегда в тени… скромно, незаметно. Ваше слово всегда было важным, четким, уверенным, но было оно сказано мягко, с улыбкой, тихим голосом… Ваш неизменный элегантный образ, прямолинейность, юмор… Чай со сладостями у Вас на кухне, разговоры обо всем и всегда тёплые объятия… Это все останется в моей памяти навсегда… Пусть Ваша Душа покоится с миром… А мы постараемся позаботиться о Маэстро, как сможем – мыслями, словами, делами, вниманием, музыкой, потому что невозможно даже представить боль его утраты, вы были ему всем – музой, другом, поддержкой, партнером и Вы всегда были рядом. Светлая память... Покойтесь с миром...»
Татьяна Силова, ресторатор
«Я обожала всю их прекрасную семью, безмерно уважала Лану! Она такой замечательный человек, с бесподобным одесским юмором! Помню, мы открыли наш последний ресторан на Мейеровица, в двух шагах от квартиры Паулсов, так Лана смеялась: ну теперь Раймонд может к вам в пижаме ходить обедать».
Евгений Гомберг, бизнесмен
«Очень больно, бесконечно жаль. Ушла Лана, великая Лана Паулс. Мы встречались нечасто, какое-то время соседствовали в Приедкалне, у Балтэзера, но были взаимно приятны. У нас было одно несомненное общее. Я однажды сказал ей, что мои дед и бабка всю жизнь прожили в Одессе, мои родители тоже из Одессы, оттуда и приехали в Ригу – она восхитилась: «Жеееня! Я же чувствую!». И правда, Одесса – это генетическое, передается с поколениями. Ее поведение, стиль, манеры – все было так уникально сложено, что в этом хотелось находиться, купаться, впитывать, быть в лучах ее радиации. В ней было столько внутреннего достоинства, благородства, кажется, это называется «прямая спина», что оно пронизывало пространство вокруг, как магнетическое поле.
В какое-то воскресенье в «Сенчу Силс», где они в то время с Раймондом жили, устраивали шашлыки. А на четверг были назначены выборы президента, где участвовал Раймонд. «До встречи через четыре года, – пожелал я Раймонду, – теперь вам в золотую клетку». Он только усмехнулся, наверное, знал наперед. Президентом тогда стала мадам ВВФ. После какого-то тура Раймонд снял свою кандидатуру, потом рассказал, что столько грязи о себе, как на этих выборах, он не слышал за всю свою жизнь. Спустя время мы договорились с Ланой подъехать в Юрмалу, и что она будет ждать меня около Национального театра, рядом с их квартирой на бульваре Бастея.
Лана стоит у входа в театр, одинокая, на пустой площади, и тут мимо со свистом проносится президентский кортеж, под мигалки летит мадам ВВФ. Лана садится в машину. «Лана, а ведь в этой машине могли быть вы, – пошутил я. Лана помолчала и с улыбкой сказала: «Знаете, она ведь, когда раньше приезжала в Латвию, жила обычно у нас, в Балтэзерсе. А сейчас…» – и замолкла. Еще бы, в советское время жить у самого Раймонда Паулса… Она не обижалась, она бесконечно глубоко знала человеческую природу.
Лана долго болела, все это знают, Раймонд из больницы выбирался только на концерты, не отходил от нее. Как-то мне захотелось сказать ей слова сочувствия, ободрения, хоть и, понимаю, ненужные. Но она не брала телефон, может, сменился, я стал через общих знакомых разыскивать ее новый, и вдруг она звонит сама, голос встревоженный: «Женя, у вас что-то случилось?». У меня! Она за меня волновалась!
Она ушла, но Раймонд не отменил концерт в этот вечер. Какая-то древнегреческая трагедия. Герои, достойные Софокла, Эсхила. Царства Вам небесного, милая Лана, легкого песка».
Да, и осталось много песен Паулса, в том числе и эта, «Исчезли солнечные дни» на стихи Расула Гамзатова, которую очень любила Лана:
«Пусть у меня на волосах лежит, не тая, снег,
Но ты, моя любимая, как прежде, лучше всех.
Пусть у меня на волосах лежит, не тая, снег,
Но ты, моя любимая, как прежде, лучше всех».
