«Красота в изгнании» — так называется выпущенный в 2000 году фолиант Александра Васильева. Книга о судьбе представителей белой эмиграции, покинувших Россию после революции 1918 года и достигших успеха в индустрии моды, стала бестселлером, ее перевели и издали в разных странах мира. Среди героев книги — и князь Феликс Юсупов с супругой Ириной, основавшие в Париже модный дом IRFĒ, и сестры Оболенские из княжеского рода Рюриковичей, работавшие моделями в модном доме Поля Карэ… Сейчас — на волне новой эмиграции из-за войны, развязанной Кремлем в Украине, — история повторяется. И не только в индустрии моды. Из России массово уезжает творческая интеллигенция.
Александр Васильев сегодня живет между Францией и Литвой. В Париже у него квартира, любимый блошиный рынок, штаб-квартира его фонда. В зеленом пригороде Вильнюса — семейное гнездо, сад с розами и вдохновляющая атмосфера для новых творческих подвигов. А в городе Висагинасе на востоке Литвы хранится обширная коллекция одежды и аксессуаров, которую художник собирает всю жизнь. Работа на российском телешоу «Модный приговор», которое принесло историку моды популярность в широких народных массах, осталась в прошлом.
— Я не могу могу причислить себя к новой волне эмиграции, так как уехал во Францию более 40 лет назад — еще в 1982 году, — рассказывает Александр. — Но последние 14 лет я работал в Москве на Первом канале и вел ежедневную программу «Модный приговор». Эту программу закрыли в день начала войны более полутора лет назад.
В России для меня открыто немного перспектив. Я обнаружил, что числюсь в черном списке Кремля как человек, которого теперь нельзя даже показывать по телевидению, хотя до войны телевизионщики снимали каждый мой шаг. От такого повышенного внимания даже хорошо отдохнуть, ничего в этом плохого нет. Но главное — в России мне запретили публичные выступления и выставки…
Финансово это очень неприятно. Но в философском плане в этом нет ничего плохого, потому что у всех людей есть какие-то задатки совести. Я поступаю честно и справедливо. Я сказал, что выступаю против войны. Но ведь нет ни одного человека на земле, который хотел бы войны! Я таких не знаю! Я надеюсь, что скоро состоятся мирные переговоры и все это закончится.
Как вы обнаружили себя в черном списке?
Моя бывшая коллега по «Модному приговору» Надежда Бабкина предложила взять меня соведущим на программу «Модный vs народный», которую она ведет на канале НТВ. Тут-то и выяснилось, что я в черном списке. В итоге эту программу с Бабкиной ведет стилист Влад Лисовец.
Черный список этот очень обширный, я так понимаю, что там на каждой странице тьма тьмущая фамилий. В него попали практически все ведущие Первого канала, которые не были политическими обозревателями: Иван Ургант, Максим Галкин… Все участвовавшие в недавнем фестивале «Рандеву с Лаймой Вайкуле» артисты тоже явно там числятся.
Я присутствовал на одном из концертов этого фестиваля. Зал «Дзинтари» был полон, хотя российская пресса писала, что билеты на фестиваль никто не покупал и их на пляже раздавали бесплатно. Это называется дискредитация.
Кстати, особенно отличается в этом плане бывший рижанин Михаил Шахназаров. Мужчина из Латвии громче всех кричит о тех, кто уехал из России. Особенно попадает бедняжке Чулпан Хаматовой. Ему платят за это — это платная услуга, а не энтузиазм. Я понимаю, что ему нужны деньги, но не понимаю эстетики всего этого.
Сегодня мы наблюдаем новую волну эмиграции…
Среди уехавших из России есть очень известные творческие люди, музыканты, певцы, актеры, хореографы, балерины. Но большую массу эмигрантов, по моим наблюдениям, составляют представители профессий, которые могут работать на удаленке: программисты, финансисты, блогеры. Те, кто работает с финансовыми пирамидами и связан с технологиями, могут не привязываться к месту жительства. И никто даже не спросит их, где они сейчас находятся.
Можно ли уже подвести итог новой волны эмиграции?
Она еще слишком свежа, чтобы подводить итоги. Мы сможем это сделать лет через пять и понять, что она нам дала в творческом плане — появились ли благодаря новой волне эмиграции потрясающие фильмы, спектакли, музыкальные произведения, книги и поэтические сборники?
Многие уехавшие из России тихо осели в Латвии, на Лазурном берегу, в Черногории, Грузии, Турции. Часто они молчат и питают надежды, что скоро все это рассосется, они тихой сапой вернутся домой и к старому укладу жизни. Но я думаю, что по-старому уже не будет…
И конечно, многие знаменитости шифруются. В ленте Facebook я вижу много знакомых из России, которые фотографируются на фоне юрмальских пляжей без указания места — делают вид, будто они в Сочи или Ялте. Очевидно, боятся себя открыть.
Что происходит с теми, кто по каким-то причинам не может уехать из России за рубеж?
Многие говорят, что 80 процентов населения России поддерживают позицию государства. Но существует и внутренняя эмиграция, которую мы в расчет не берем. Это люди, которые уходят в себя, как в раковину. Они живут ради своей семьи или домашних животных, своего сада или рисования, книг, кухни. Это форма внутреннего бегства — так люди отрезают себя от бесконечного потока негативных новостей и стараются жить в ритме, который им нравится. Сегодня новости бесконечно обновляются — угнаться за ними невозможно, а фейки встречаются с обеих сторон.
После начала войны начались гонения на русскую культуру, в том числе на произведения классиков, живших совсем в других веках. Вас как театрального художника это тоже коснулось?
Русская культура потерпела большой удар с началом военных действий. Шишки посыпались на все, что исходит из этой страны, несмотря на век. В Одессе демонтировали памятник Екатерине Великой, хотя она вообще была немкой. Какое она имеет отношение к России, если она немецкая принцесса? У меня в 2022 году отменили спектакль «Три сестры» в Эссене. Но сегодня я больше не замечаю никаких отмен: в европейских театрах ставят все — и «Евгения Онегина», и «Бориса Годунова».
Сейчас в Литве живет известная русская писательница Людмила Петрушевская. Ее никто не отменяет — она выступает с концертами по всей Европе. Сын писательницы — довольно известный художник-перформансист Федор Павлов-Андреевич — живет в Бразилии и выставляется под своим именем в Лондоне.
Как война в Украине отпечаталась в культурном и модном пространстве?
В России закрылись все западные глянцевые журналы: Vogue, Harper's Bazaar… Как ни странно, два все-таки остались — Burda Moden и Marie Claire. Ушли гиганты массовой моды: Zara, H&M, Uniqlo. Закрылись все большие бренды: LVMH, Chanel, Dolce&Gabbana.
Крупные универмаги Москвы, особенно «ЦУМ», регулярно привозят свежие коллекции из Италии через Казахстан с большой наценкой — вещи продают в полтора-два раза дороже в особых шоурумах. Они не выставлены в витринах. Для клиентов, с которыми дома моды работали десятилетиями, привозят все.
Существует и проблема импортных тканей — продаются только китайские, а это другое качество. Но через Армению или Узбекистан российские дизайнеры умудряются привезти итальянские шелка и другие материалы. Делается это обходными путями и в небольшом количестве, что приводит к ограничениям в коллекции. Когда привозишь ткани в чемодане, не можешь уложить туда 120 метров.
Последняя тенденция — делать коллекции на военно-патриотическую тему. Используя те же знаки, что и Жан-Поль Готье в 1985 году и Тьерри Мюглер в 1986 году: серп и молот, звезда, красный флаг, буденовка… Подобная символика, конечно, не новость в мире моды, но в такой концентрации, несколько агрессивной и военизированной, еще не встречалась. Меня поразил плакат конференции на эту тему в Москве, который попался мне на глаза. Это новое направление в России называется «Суверенная мода».
Скончались два мэтра высокой моды — Вячеслав Зайцев и Валентин Юдашкин. Они ушли один за другим 30 апреля и 1 мая. Это был большой удар по самосознанию. Это не значит, что в России не осталось дизайнеров — их много, но без международного резонанса. А эти два больших художника показывали свои коллекции в Париже...
Ну а в целом с началом войны люди во всем мире стали одеваться попроще.