В онлайн-кинотеатре KION — новый сезон сериала Валерии Гай Германики «Обоюдное согласие». Режиссер, известная интересом к острым социальным темам, верна себе и в нынешней работе. Мы видим, как за фасадом образцово-статусного семейства разворачивается драма домашнего насилия, приводящая к роковым последствиям. Наравне с известными актерами в ленте снялись также именитые представители совсем иных профессий. Одна из участниц, популярная телеведущая Елена Ханга, рассказала об этой работе.
— По моему ощущению, главный посыл фильма — в стремлении показать, как глубоко насилие проникло в повседневную жизнь и насколько общество, включая его правоохранительные органы, не готово с этим бороться. А ваше мнение?
— Мне кажется, во-первых, что Гай Германика совершила своего рода подвиг. Она могла бы снять «просто» детектив — учитывая талант постановщицы, публика наверняка смотрела бы его с удовольствием. Но Валерия выбрала путь намного сложнее, обратившись к практически табуированной теме домашнего насилия, что может очень многих отвратить от экранов. Проверено лично. Я неоднократно спрашивала знакомых, как бы они поступили, если б узнали, что люди, с которыми они дружат, празднуют, путешествуют — наедине превращаются во врагов: муж издевается над женой, жена ненавидит супруга, но вынуждена терпеть? И ответ почти во всех случаях был один: это их дело, мы продолжим общение как ни в чем не бывало...
Во-вторых, важно, что Гай Германика показала: домашнее насилие встречается далеко не только в маргинальной среде алкоголиков и наркоманов. Подобное может происходить и в семействах образованных, считающихся интеллигентными. Супруги Венишевы — успешные медики, владельцы бизнеса, приятельствующие с мэром. Но вдруг выясняется, что обаятельный, веселый глава дома — жестокий насильник...
Мне бы, конечно, хотелось, чтобы этот фильм смотрели семьями. Чтобы мужчины увидели, как домашний беспредел выглядит со стороны. Чтобы женщины поняли, что нельзя терпеть издевательства даже ради собственных детей. Что бьет — не значит любит. Потому что зло, творимое на глазах ребенка, наносит ему тяжелейшую душевную травму, и без последствий она не останется. Дети ведь обычно подражают родителям, и есть немалая вероятность того, что мальчик вырастет в убеждении, будто насилие в семье — норма, а девочка будет готова принять унижение в собственной взрослой жизни. Не хочу спойлерить, но в фильме вы сами увидите цену слишком долгого терпения матери.
Ну а что касается правоохранителей — они часто дистанцируются: мол, поступает вызов — мы приезжаем и принимаем необходимые меры, нет вызова — чего вы от нас хотите, нам и без того хватает работы.
— Чем вы объясняете необычный состав съемочной группы картины, включившей на равных актеров и представителей иных профессий?
— Об этом надо спрашивать Валерию. Я же скажу, что, к своему удивлению, не получила от режиссера указаний, как вести себя в кадре. Кроме единственного: быть естественной. Хотя, как выяснилось, это и есть самое сложное. И еще одно открытие: я думала, что профессии телеведущей и актрисы где-то рядом. Вот ни разу! Это все равно что рядовой зритель, не спортсмен, наблюдая настольный теннис, бадминтон и большой теннис, решит — как похоже! Хотя на самом деле ничего общего: работают совершенно разные группы мышц, и мастер по настольному теннису может оказаться несостоятельным в теннисе большом. Так и здесь: другие задачи. И я бы, наверное, с ними не справилась, если б не помощь Глафиры Тархановой, исполнительницы роли Марины, в гримерке поддерживавшей меня советами, а в кадре — своими невероятно выразительными глазами.
— А почему вам предложили роль адвоката? Ведь по жизни вы далеки от этой профессии.
— Опять же вопрос не ко мне. Могу лишь предположить, что Германике вообще интересны непрофессиональные актеры. Посмотрите, как великолепно справилась со своей задачей Диана Арбенина. Настоящий следователь! Совершенно забываешь, что это замечательная певица, поэт. Наверное, Валерия хочет, чтобы люди в кадре не играли, а жили? Но какая режиссерская интуиция нужна, чтобы угадать в человеке эту способность попасть в типаж!
— Когда-то заметную роль в раскрытии другой табуированной темы — секса — сыграла телепередача «Про это», где вы были соведущей. В эту реку вторично уже не войти?
— Сегодня подобный проект был бы невозможен по нескольким причинам. Во-первых, едва ли реально вновь собрать такую потрясающую команду редакторов. Во-вторых, мы были первыми, кто заговорил на эту тему — ситуация опять же уникальная. К тому же сейчас благодаря интернету тема стала слишком доступной, в Сети можно найти все что угодно — от блога сексолога до порнографии. Хотя, мне кажется, даже на сегодняшнем пестром фоне в таком проекте был бы смысл. Ведь мы приглашали в эфир юристов, врачей, чтобы поговорить, например, на тему «секс и инвалиды». И о харассменте, т.е. сексуальной распущенности начальников, сказали еще в 1990-е, прежде чем вошло в употребление само это слово. Притом это было шоу, развлекательное по форме и серьезное по содержанию. Думаю, такая подача позволила бы и современным молодым людям найти ответы на многие их вопросы.
— Но сегодня государство, резко озаботившись целомудрием нации, сотворило столько запретительных законов, что стало рискованно употреблять само слово «секс» в публичном пространстве. Не получится ли в итоге, что вместо решения проблем мы вновь загоним их вглубь?
— А именно так и происходит, и наиболее уязвима опять-таки молодежь. Я — за организацию горячих линий, где, допустим, на началах студенческой практики работали бы будущие психологи, педагоги, медики. Очень помогли бы хорошие школьные психологи, но я за годы учебы дочки убедилась, что таковых практически нет. Ну или числится один специалист сразу за несколькими школами, где уж ему вникнуть в проблемы конкретного ученика... Что до родителей, то у них, как правило, не хватает ни времени, ни сил, ни умения вести откровенный диалог со своим ребенком. Вот и остается одно, неизменное с незапамятных времен — улица. Дополненное хаосом интернета.
— Ваше собственное положение на уникальном скрещении культур — африканской (отец — премьер-министр Занзибара), американской (дедушка и бабушка — иммигранты из США), польско-еврейской (корни бабушки), конечно, русской (среда) — помогает ли лучше понять тонкие моменты человеческой коммуникации?
— Среди употребленных вами слов ключевое — «среда». В советской школе на уроках географии мы изучали культуры народов СССР — каждый год какую-то из республик страны. Так, в определенный момент нашей группе выпало разузнать все про культуру Эстонии. Мы разучивали песни, танцы, инсценировали сказки. Даже журнал об этом выпускали. Отличная, на мой взгляд, идея. Именно так и надо, считаю, с самого детства воспитывать толерантность к этническим, расовым, религиозным различиям. Есть ли что-то подобное в современной России? Судя по шокирующим порой заявлениям лидеров общественного мнения, за которые в любой цивилизованной стране последовало бы исключение из политической партии, а то и судебный иск — нет.
Что же касается Африки, расскажу занятную историю. Лет 20 назад вдруг позвонил сын моего отца, мой единокровный брат, о существовании которого я знала, но мы никогда не виделись. Я обрадовалась, захотела услышать о своей родне — но он сказал: звоню по делу — был женат в Венгрии, с той женщиной мы давно расстались, но у нее растет мой сын, а я хочу, чтобы ты забрала его к себе... Я удивилась: разве его мать алкоголичка или наркоманка? Оказалось — нет: просто, говорит, мальчик должен быть с членами нашей семьи, а ты моя сестра... Тут уже я решительно воспротивилась: не может быть и речи о том, чтобы отнять ребенка у его родной матери. И повесила трубку. Рассказала я это вам не для того, чтобы осудить брата. В его мире мужчина, видимо, вправе диктовать женщине, своей сестре, семейную волю. И как раз то, о чем вы сказали в вашем вопросе — знание различных культур — помогло мне это понять. Но понять — не значит подчиниться, я-то живу в совсем другом мире!
Кстати, у этой истории интересное продолжение. Недавно я рассказала ее в программе Леры Кудрявцевой на НТВ. Через несколько дней мне звонят из баскетбольной федерации и зовут на матч ЦСКА-«Барселона». Я, теннисистка в прошлом, удивилась — никогда не имела отношения к баскетболу. Мне отвечают: вас ждет сюрприз. Поехала... На матче слышу: обратите внимание на номер 8 в команде гостей. Я вгляделась — на майке у этого двухметрового красавца написано Ханга! Это оказался тот самый мальчик, мой племянник, который-таки вырос в Венгрии с мамой, бабушкой и дедушкой, стал одним из лучших баскетболистов мира. Потом мы, конечно, встретились, с тех пор дружим, иногда мне и мама его пишет — по-венгерски, я перевожу в гугле. Знаете, как она обращается ко мне? Очень трогательно: сестра! А Адам звонит по всем праздникам. Кстати, сегодня, 12 апреля, ему исполняется 35 лет — от души поздравляю!
— С удовольствием присоединяюсь. Но отчего вы, имея американские корни, долго прожив в США и имея полную возможность там остаться, выбрали Россию?
— Сделала это по простой причине: для меня важно не где, а с кем. Моя жизнь определилась появлением в ней человека, ставшего моим мужем, отцом моего ребенка. Игорь еще до свадьбы сказал, что никогда не уедет из Москвы. А я в тот период жила за океаном, и мы придумывали способы видеться. Ему выпадала командировка, допустим, в Англию, и я летела туда же. В конце концов, когда стало ясно, что мы хотим жить вместе, пришло и мое твердое решение возвращаться в Москву. Хотя уже было получено американское образование, и все наладилось с моей предполагаемой американской работой. Но если бы муж сказал мне, что будет работать на Марсе, я бы отправилась с ним и на Марс.
— То есть муж все-таки главный в семье?
— Нет, просто любовь — главная движущая сила на земле.
— Вы совсем не похожи на среднюю россиянку. Доставляло ли это вам проблемы?
— Ну а как иначе, особенно в детстве? Дети ведь очень жестоки и не прощают инакости, не только в расовом отношении. Но я никогда не чувствовала себя жертвой. Благодаря мудрому решению моей мамы, которое советую взять на заметку всем матерям, чьи дети чем-то выделяются среди сверстников. Она нашла мне занятие, где я смогла развить свои способности, — теннис. И у меня с малолетства был мир, куда я уходила от любого буллинга. Для кого-то таким убежищем могут стать музыка, рисование... На меня же, с девяти лет колесившую по соревнованиям, уличные мальчишки смотрели с завистью. И еще одно чрезвычайно важно: любовь в семье. С таким тылом никакие оскорбления на улице не страшны.
— Дочка пошла по вашим журналистским стопам?
— Нет, хотя какое-то время очень успешно шла по стопам теннисным, даже получила спортивную стипендию, но бакалавром стала как психолог, а сейчас поступила в бизнес-магистратуру. Мне бы хотелось, чтобы она работала в области IT, баз данных — за этой сферой будущее.
— Вы с ней хорошо понимаете друг друга?
— Общаемся не меньше двух часов в день. Раньше я была при ней прапорщиком: утренний подъем, двухчасовая тренировка (завтрак и уроки — по дороге в машине), потом вторая тренировка, с нее — в английскую школу, быстрый обед и еще одна теннисная тренировка, а дома с 9 вечера репетиторы. Но сейчас я сказала себе: все, умываю руки, дальше изволь сама. Теперь мы — лучшие подруги.