Калимба — это африканский музыкальный инструмент. Его звуки, то ли убаюкивающие, то ли тревожащие, раздаются время от времени в комфортабельном подвале уединенного особняка, где с научными целями заперты восемь совершенно разных людей.
Четыре на четыре
Сначала в особняк приезжают четверо бедных–несчастных: бывший судья, ставший инвалидом после того, как его сбил ненайденный внедорожник; аутичная девушка (Михайлова), которую развел на деньги мошенник–ухажер; журналист–наркоман, чьей жене та же зависимость стоила жизни, и активистка–общественница, изнасилованная в 15 лет в детском лагере.
Следом туда же подтягиваются их обидчики: развязная мажорка, сбившая судью; мошенник–"разводила"; дилер, "подсадивший" на наркотики журналиста, и насильник из лагеря.
Обаятельно–подозрительный профессор–психиатр (Бондарчук) объявляет, что собрал преступников и их жертв в одном замкнутом пространстве ради общего взаимопонимания и прощения. Задача участников эксперимента — прожить вместе две недели. Применять насилие запрещено: в подвале повсюду камеры, на участниках — браслеты, в случае чего сильно бьющие током.
Все для клиента
Довольно быстро выясняется, что не все чисто и с экспериментом, и с профессором. Тем временем подопытные, в полном соответствии с ожиданиями зрителя, пересмотревшего сорок бочек герметичных триллеров, "выживалок" и вариаций на тему стэнфордской истории, принимаются играть в кальмара и поочередно выбывать в статусе груза 200.
На этом этапе — через пару серий — кто–то из зрителей зевнет: "Видали!..", кто–то начнет лениво делать ставки на слабое звено. Примитивность и однообразие сюжетных схем данный жанр восполняет эксплуатацией общечеловеческого любопытства: кто следующий? На том выезжали и корейский головоногий суперхит, и первый сезон российской "Игры на выживание". Хотя "Калимба" поначалу больше смахивает на другого предшественника–соотечественника — "Колл–центр" Натальи Меркуловой и Алексея Чупова: смахивает серьезным выражением лица и уровнем претензий.
Однако именно к тому моменту, когда зритель сориентируется, авторы — то ли чувствуя скудость сюжетного и идейного потенциала истории, то ли панически боясь показаться скучными — начнут суетиться под клиентом: метаться из жанра в жанр, набивать сериал все новыми персонажами и мотивами, совать нам, как крикливому младенцу, все попадающиеся под руку погремушки.
То сиплого маньяка с карабином (Гармаш), то следовательшу на сносях. Уже к концу четвертой серии подвальную "выживалку" торопливо свернут, разом упаковав большинство игроков в черные пластиковые мешки. Замусоленную схему заменят сначала другой такой же (условное "Молчание ягнят"), потом третьей (Split М. Найт Шьямалана и прочие триллеры о зловредных субличностях).
Уши бульдога к морде носорога
Жанровый коктейль не порок, это истина. Но дурная эклектика — порокс–с. Допустимо — и даже рекомендуется — обманывать зрительские ожидания, но недопустимо использовать случайные совпадения и дьявола из машины. Можно пришивать хоть уши бульдога к морде носорога — но не белыми нитками. Клише, причем в неограниченном количестве, не страшны — страшно, если прибегая к ним, ты сохраняешь замогильную серьезность.
Наивное самомнение, стремление окучить разом все делянки — типичные признаки неофита. То, что они присущи "Калимбе" — закономерно (за сценаристами Анастасией Мельниковой и Олегом Кириченко не значится заметных свершений), но лишь отчасти: все–таки режиссер Эген — заслуженный профи ("Шерлок в России", "Самка богомола", "Фандорин. Азазель") и актерскую команду такого уровня в случайном проекте не соберешь.
Дело, похоже, в другом — в непреходящем неофитстве российской сериальной (да и киношной) индустрии: отчего–то там по сей день каждый второй амбициозный проект производит впечатление сделанного дерзкими неловкими новичками, ступившими на девственную целину.
Страна на верном пути?
Отчего–то там каждый второй продюсер и шоураннер ведет себя как Петр I, берущийся затащить за шиворот в цивилизованный мир страну, где отродясь не знали мореходства, кофию, табаку, современных мод, промышленности и светской жизни. Приходится все это импортировать из–за границы, приходится стоить красивый европейский город посреди пустого болота.
Естественно, все камзолы и фижмы, все секстаны и карильоны у тебя аглицкого и голландского покроя и производства. То бишь голливудского — если речь о современном кино и сериальном деле. Ну да, смотрятся эти Лектеры и Буффало Биллы, психованные психиатры, комиксовые супергерои с русскими именами так же нелепо, как боярские дочки в петровской ассамблее, кое–как напялившие кринолины и парики — но так же сигнализируют просвещенному наблюдателю, что страна на верном пути.
Самое показательное, что на десятом году санкций, на третьем году полного политического разрыва с евроатлантистами российские коммерческие студии заимствуют моды, клише, сюжеты и героев ни на каком не на глобальном юге, а исключительно на преданном анафеме Западе. Африканской калимбе наш человек упорно предпочитает голландский кариольон.