Народ тяжёлого мозга
Расположен музей на бульваре Кронвалда, близ трамвайного кольца. Много десятилетий он являлся лишь учебным полигоном профессоров и студентов медицины, делавших секции трупов в бывшем здании православной Духовной семинарии, возведенной в конце 70–х гг. XIX века архитектором Генрихом Шелем. С недавних пор Анатомикум переехал в небольшое здание поблизости, и его коллекция стала доступна всем желающим. В нынешнее постковидное время, чтобы попасть сюда, необходима предварительная запись на сайте am.rsu.lv. Мы, например, регистрировались за неделю.
В основе собрания Анатомикума — препараты, созданные двумя коллегами антропологами: шведом Гастоном Бакманом (1883–1964) и латышом Екабом Приманисом (1892–1971). Первые витрины встречают нас содержимым черепной коробки, плавающим в формалине. Все логично — мозг всему голова. В 20–е гг. прошлого столетия пытливые ученые настойчиво старались выяснить тенденции взаимозависимости анатомических особенностей народов и рас и их строя мысли.
"Было выяснено, — гласит музейная информация, — что мозг латышского мужчины весит в среднем 1378,5 грамма, а женщины — 1243,5 грамма. Исследователи заключили, что латыши относятся к народам с тяжелым мозгом, хотя признали, что вес мозга не связан с интеллектуальными способностями, но есть лишь антропологический показатель — такой же, как, например, длина тела".
Янис Райнис, между прочим, был ростом 185 см — в витрине его анатомическая карта со всеми замерами и посмертная маска.
Распилы по льду и 11 000 солдат
Преемственность анатомической науки засвидетельствована почтением к Николаю Пирогову (1810–1881), придумавшему замораживать будущие препараты, а затем делать распилы. Виртуозным искусством изготовления познавательных объектов из мертвых тел обладал рижский патологоанатом Язепс Поликовичс (1891–1938). Благодаря его мастерству мы сегодня можем наблюдать уникальные препараты коррозии — заполненные специальным веществом сети кровяных сосудов, легких, бронхов. Изготовив 200 препаратов, Язепс унес свой секрет в вечность — теперь больше так не делают.
Поддержка на государственном уровне обеспечивала широкий охват антропологических работ. 1920 год, на фронтах молодой ЛР еще гремят выстрелы, а в ведении шведского ученого Бакмана уже находится целая дивизия — 11 тысяч солдат. Массовое исследование позволило уточнить, что на западе Латвии народ выше, а в городах — ниже. Шкалы цвета волос Фишера, цвета глаз Мартина — все пронумеровано, выбирай свой колер.
Более всего посмертного материала привнесли раскопки древних городищ. Так, в коллекцию Анатомикума попали десятки черепов начиная с V века нашей эры. Вот мертвая голова знатной земгалки. Череп позеленел, ибо дама при жизни носила бронзовую сакту, с ней и была похоронена. А вот павшие герои Первой мировой. Крепкая все же у нас голова. У одного камрада череп выдержал три ранения из пулемета, не раскололся. Сабельный удар не пробил голову другому воину, хотя оставил на ней глубочайший след… Всего 600 черепов в витринах музея, и, подсвеченные, они весьма впечатляют — эдакий некрополь науки!
Различные устройства измерения черепов красуются в витринах, вершиной краниологической дисциплины служит сложный аппарат Zeiss — производство Германии, 1939 г. Там в это время знали толк в таких штуковинах! Но не случилось ему потрудиться на благо науки. Как политкорректно поясняет музей: "Научные установки изменились, и с 1940 года фотоаппарат, никогда не использовавшийся, стоял в музее".
Хотя вообще–то деятельность господина Приманиса в преддверии и во время Второй мировой войны еще ждет детального изучения. В 1938 г. он возглавил Институт живой силы народа — официальную структуру, занятую евгеникой. Затем декан факультета медицины и ректор ЛУ, благополучно пережив советизацию, в период нацистской оккупации стал во главе департамента здоровья местной администрации. В 1944 г. эвакуировался в Германию, затем перебрался в США, где продолжил преподавание медицины.
Подземное царство аномалий
"На нижнем этаже не фотографировать", — предупредила нас служительница Анатомикума. Действительно, эти виды не для слабонервных. Здесь выставлены тератологические коллекции — врожденные уродства, обусловленные генетическими факторами или влиянием среды. Сиамские близнецы, гидроцефалия, эмбрионы разного срока…
В соседнем зале демонстрируется фильм из 20–х годов прошлого века — деловитые студиозусы достают при помощи механических щипцов–манипуляторов из ванны с физраствором окоченевший труп и приступают к вскрытию… Затем оператор делает общий план — да тут целый курс, наверное, работает. Десятки будущих докторов режут и потрошат. Сто лет назад к бренным останкам было совсем иное отношение — и невостребованные тела социальных низов шли в дело, и казненные. В витрине — татуировка, снятая с убийцы Артура Яниса К., повешенного 4 мая 1927 года. Ничего особенного — бабочка, конь и дама. Сейчас такое набивают старшеклассницы, а тогда татуировки считались аномалией, свидетельствующей об извращенной преступной натуре!
Анатомикум XXI века снабжен рядом интерактивных видеокомпьютерных прибамбасов, и рядом с ними — аккуратные рисунки тушью 30–х гг., филигранно выписавшие каждую косточку, каждую мышцу. Медицина совершила грандиозный скачок вперед — но ведь и в математике суперкомпьютеры не отменяют арифметику и алгебру. И, что немаловажно, данная коллекция весьма мотивирует к жизни. Из этой потусторонней прохлады как–то особенно приятно выходить в душную, но такую реальную повседневность.
Николай КАБАНОВ.
Фото автора.