— Какой вам представляется Латвия и ее люди?
— Латвия принадлежит к числу небольших стран, за которыми я вижу большое будущее. Век империй в основном подходит к концу — за исключением, может быть, Китая или Индии, где проходят чрезвычайно интересные процессы. Это предоставляет небольшим странам, включая балтийские, шанс найти свое новое место в меняющемся мире.
Я все время сталкиваюсь в Латвии с опасным синдромом, который называется "у нас не хуже, чем у других". Для него характерно глубокое удовлетворение от констатации: мы живем ничем не хуже, чем в США или Великобритании. Практически все, особенно на беглый поверхностный взгляд, то же самое — полиция, законодательство, витрины магазинов… Проблема в том, что этого мало. Прежде всего потому, что совершенно непонятно, что означает это самое "не хуже, чем у других". Потому что "других" много, и они достаточно сильно отличаются между собой.
— В каких сферах небольшие страны могут соревноваться со стагнирующими гигантами?
— Ни в каких, кроме одной — интеллекта! Национальный интеллект — это то, что при самых скромных ресурсах можно развивать бесконечно при невозможности ввести какие–то ограничения извне. Латвия вряд ли когда–нибудь будет сама производить всякие там боинги, ракеты и большие трансатлантические суда — разве что участвовать в цепочках добавленной стоимости в рамках их производства. Однако в сфере интеллектуального авторитета маленькая страна может ничем не уступать вчерашним и подрастающим гигантам.
Наступили такие времена, когда все, что мы до сих пор знали о мире, безвозвратно ушло в прошлое. Мы живем в новое время, когда срабатывает эффект "преимущества отсталости". В отличие от стран с устоявшимися, кристаллизовавшимися традициями, не позволяющими сделать ни одного свободного шага, у Латвии руки развязаны. Можно провозглашать и делать практически все, что хочешь. При этом тебя, возможно, первое время никто не будет слушать и поддерживать, но и мешать не будет.
— К чему, по–вашему, пришла Латвия сегодня?
— Насколько я понимаю, на определенном этапе национал–патриотическая элита взяла власть в свои руки и… на этом остановилась. Потому что мечтой советской юности и постсоветской зрелости ее представителей были независимость и власть. Власть не как ресурс для осуществления каких–то программ и проектов, а сама по себе.
Статус независимой страны и продвинутые госслужащие — это замечательно, только одного этого мало. Чтобы быть интересными и находить партнеров в современном мире, необходимо необщее выражение лица, собственные приоритеты развития. Причем не так уж важно какие: технологический, социальный, экологический — все пути–дороги открыты.
Кто не рискует, тот стагнирует
— Какая, по–вашему, структура знания и высшего образования может привести к такому результату?
— Убежден, что это должны быть не большие, подконтрольные государству или даже независимые университеты с жесткими организационными схемами и традициями, а компактные структуры, где формируется повестка будущего.
То же касается этапа основной и средней школы. Больше не нужны гигантские комбинаты по окормлению детей разнообразными и в основном совершенно ненужными знаниями, вместо них сегодня требуются небольшие учебные заведения или компактные сегменты в рамках больших структур, где учителя могут осуществлять свою героическую работу. Возможно, для Латвии окажется продуктивной прививка Вальдорфской педагогики или других течений и учений, востребованных новым этапом человеческого существования.
В Латвии и других странах Балтии может пригодиться опыт Северных стран, в особенности Швеции и Финляндии, но тут важно не перестараться. При всей блестящей истории демократии Швеция где–то остается империей.
А Латвия, давно потерявшая административную связь со шведской державой и не так давно с российской и советской империей, оказалась в достаточно интересном положении.
Когда при наличии исторического, иногда достаточно болезненного опыта присутствует очевидная дистанция, обеспечивающая возможность посмотреть со стороны и использовать по своему усмотрению происходящее в Швеции, в Германии, в России — во всем мире.
Для новой ситуации, в которой мы все оказались, важны не опыт и преемственность и даже не объем наличных ресурсов, а готовность идти на интеллектуальный риск — одно из проявлений героизма современной эпохи. Тут на ум приходит фраза из одного интервью Мераба Мамардашвили о безвозвратно потерянном времени, если в нем не присутствует риск для жизни. Причем именно экзистенциального риска. Рискованная манера мысли и поведения дает огромное преимущество для внутреннего развития каждого человека и целой страны.
— Какие группы и слои могут выступить носителями этой перспективы?
— Действительно, кто? Врачи? Учителя? Деятели искусства? Или тот, кто способен, не расставаясь с профессией, увидеть себя, свое деланье и страну как бы со стороны. И поставить свои личные цели, выходящие за пределы механики массовидного функционирования государства и профессиональных сообществ.
В позднее советское время это умели делать выдающиеся латвийские режиссеры–документалисты Герц Франк и Юрис Подниекс. Выйдя за пределы обыденного, они нашли свои темы и проснулись знаменитыми. Насколько в сегодняшней Латвии осознана гуманистическая антропологическая перспектива, обозначенная в фильме Франка "Высший суд", или поколенческий анализ у Подниекса в "Легко ли быть молодым?"?
Говоря о перспективе Латвии, чрезвычайно продуктивной мне представляется еще одна линия — восприятия родины и территории как "собственной земли".
У жителей обширных империй, как правило, утрачено чувство земли и "своей территории". В случае России это приводит к парадоксальному чувству потерянности. А вот у Латвии задача попроще, поскольку ее ландшафты отличаются компактностью, практически все народонаселение живет поблизости и на виду.
Добровольная самоизоляция
— Как на ваш образ жизни и представления о мире повлияла ситуация с пандемией?
— По всей видимости, вирусы — этот и вызывавшие предшествовавшие эпидемии, имеют естественную природу. Хотя в их пандемическом вспыхивании и затухании можно усмотреть определенный ритм — так люди, неспособные разобраться, усматривают в этом злодейский умысел, искусственную инженерию. Но ведь никто специально не выдумывал чуму, оспу или испанку в начале ХХ века. Полагаю, что пандемия коронавируса прекратится так же внезапно, как и началась.
Что касается личных обстоятельств, то периодически вводимые ограничения мобильности на мой образ жизни не оказывают практически никакого воздействия, разве что сокращается число гостей. Я сам выбрал для себя режим самоизоляции и чувствую себя вполне комфортно. А чего не хватает, добираю из интернета. В ближайшие дни выбираюсь в соседнюю Дундагу, чтобы получить первую прививку.
— Как возникло решение о добровольной самоизоляции?
— После работы на протяжении многих лет в научных институтах Ленинграда и Москвы, а также корреспондентом Би–би–си в Лондоне я с 2005 года живу на окруженном лесами хуторе. На протяжении пятнадцати лет веду блог "Башня и лабиринт", на сегодня насчитывающий более пяти тысяч текстов по теории архитектуры и искусства, философии и другой интересующей меня проблематике. Убежден, что моя счастливая латвийская жизнь запрограммирована биографией. Я провел детство с бабушкой в Юрмале. Мой дядя, Виктор Шильдкнехт, долгие годы проработал художником Рижской киностудии.
Но есть и нечто другое, что удерживает, не отпускает меня отсюда. Тут и особенности природы, и особая интеллигентность, свойственная латышам старшего поколения.
Я как–то познакомился с соседкой, живущей неподалеку, у Слитерского маяка. Она всю жизнь проработала в Латвии и России геологом. В ходе общения прочел ей по–русски стихотворение Киплинга. Она так им увлеклась, что немедленно взялась за его перевод с английского на латышский. Замечательная и достаточно типичная для Латвии история.
Не так давно я узнал, что в маленьком городке Кандава появился на свет основоположник Вюрцбургской психологической школы Освальд Кюльпе, что в Риге на одной улице жили Исайя Берлин и Сергей Эйзенштейн, а в межвоенный период Рига была одним из основных центров Рериховского движения. При всей своей примечательности сами по себе эти факты еще ничего не определяют. Но они могут послужить символом для самых разных интеллектуальных — и непременно героических! — инициатив.
Мой главный тезис: все эти замечательные инициативы, где жить и чем заняться достигшим серебряного возраста 60+, должны опираться на новую интеллектуальную и духовную программу. Не "Латвия превыше всего", а исходя из понимания главной ноты современности: не количество, но уровень, не сколько, а как. Если человек, которого до поры до времени никто не знает, сам осознает свое значение и целенаправленно движется своим путем, то он сегодня не погибнет, подрастет и окажется востребованным.
"Быть в восторге от самих себя"
— Что бы вы хотели пожелать Латвии и ее жителям на свое восьмидесятилетие?
— Все живущие в Латвии должны прежде всего разобраться в своем предназначении и начать нравиться самим себе — быть в восторге от самих себя. Ведь все наши проблемы не от внешних недругов, а из собственных корней. Наши успехи настолько наши, что мы даже не будем их особенно рекламировать — и таким образом о них узнают все на свете.
Сам я горжусь тем, что, достигнув серьезного возраста, мне удалось освободиться от себя самого. Перестать считаться со своими ранее высказанными идеями как с истиной в последней инстанции, взглянуть на себе немного со стороны и увидеть, что все может быть совсем наоборот. Не устаю радоваться открывшейся способности относиться к собственным выстраданным истинам с усмешкой и иронией. Ведь настоящая свобода — это свобода от самого себя.
Сваливать все на внешние обстоятельства — это путь к несвободе. Свобода — это внутренняя рефлексивная способность взглянуть на себя со стороны. И увидеть при этом не себя любимого, а весь мир, до сих пор заслоненный от тебя собственной спиной. Чего всем искренне желаю!
Полностью интервью читайте в латвийской газете «СЕГОДНЯ»
Игорь ВАТОЛИН.
Фото автора.