Окончание. Начало ЗДЕСЬ
Вторая волна, следовавшая шагах в 50 от первой волны, достигнув ближайшей линии, начала окончательно очищать ее от засевших в ней немцев, выбивая их из блиндажей и блокгаузов ручными гранатами. Непосредственно вслед за тем атакованы были батареи противника, по взятии которых обнаружилась контратака немцев из 3–й линии. Штыковым ударом, которым лично руководил командир полка полковник Шрамков, немцы были сбиты и оттеснены вправо в сторону Пулеметной горки. К 7.40 данная полку задача была выполнена, роты заняли юго–восточную линию, часть леса в квадратах 273, 291 и 309, мы стали закреплять взятое… При этом полком было взято около 70 человек пленных, из которых один офицер и трофеи: 15 тяжелых и легких орудий, 11 зарядных ящиков и передков, несколько тысяч артиллерийских снарядов и ручных бомб, масса ружейных патронов и другого артиллерийского и интендантского имущества".
6–й и 7–й латышские полки успешно вышли к Калнциемсу, но дальше продвинуться не смогли. Здесь им в числе прочих немецких частей противостоял 27–й финский егерский батальон. Финляндия тогда входила в состав Российской империи, а батальон был сформирован из добровольцев, пожелавших воевать с Россией. Упоминаю об этом факте потому, что несколько лет назад в Смарде в присутствии тогдашнего министра обороны Латвии Раймонда Бергманиса торжественно открыли памятник тому самому финскому батальону, из которого вышли почти все генералы финской армии 1930–х. "Мы знаем про легендарный героизм финских воинов, с которым они разгромили многократно превосходящего противника в Зимней войне", — сказал тогда Бергманис, имея в виду советско–финскую войну 1939–1940 гг. Про то, что те же финны остановили наступление латышей, предпочел, понятно, не упоминать…
Между тем утром 7 января наступил момент истины: Аузану нужно было решить, как использовать свои резервы — 3–й Курземский и 5–й Земгальский латышский полки. Логика операции подсказывала бросить их в атаку на Калнциемс. Его захват сразу выводил его бригаду в тыл германским позициям на левом берегу Лиелупе, которые немцы в таком случае вынуждены были бы бросить — а это уже предвещало серьезный успех! А как же Пулеметная горка? В этот момент немцы, узнав о прорыве 53–го полка, уже начали отвод оборонявших ее частей через замерзшую Лиелупе на ее левый берег. Горка и так оказалась бы у нас в руках.
Но теперь уже Аузан решил погнаться за легким успехом и крупными трофеями, направив свои резервы не на Калнциемс, а через пробитую Шрамковым брешь на север — к Пулеметной горке. По–человечески его желание очень понятно: Аузан считал, что засиделся в полковниках, а командуя бригадой, вполне имел право на производство в генералы. Нужен был только зримый успех в виде немецких трофеев, лучше всего пушек. Вот за ними–то он и отправил на север 3–й Курземский полк, а следом и 5–й. Почти без сопротивления, разгоняя немногих не успевших бежать немцев, латышские стрелки в 10 часов утра вышли к Силениекам, где и встретили наступавших с севера сибиряков 3–й дивизии.
"Пулеметная горка взята без выстрела. Но там похозяйничал генерал Триковский и присвоил себе все трофеи", — недовольно бурчал Вацетис в мемуарах. Ну конечно! Трофеи достались сибирякам и шедшему впереди него 3–му Курземскому, а Вацетису — ни пушек, ни, соответственно, ордена и перспектив выйти в генералы. В качестве моральной компенсации он в очередной раз разнес в пух и прах "безумную русскую тактику" Триковского, днем 7 января приказавшего 16–му Сибирскому полку атаковать Калнциемс: "Рота за ротой, батальон за батальоном выходили в боевом порядке из леса. Командир полка отдал команду "На плечо — направление на Кальнцемский мост — вперед. В атаку!" Более тысячи человек двинулись вперед мимо нас. Такое зрелище я видел один раз в жизни и никогда его не забуду: сибирские стрелки шли в огонь браво, как на параде, линия выровнена, офицеры впереди, земля дрожала от топота тысяч ног… Пулеметным огнем полк был уничтожен. После боя из 16 рот едва смогли составить пять".
Впрочем, оценивая этот эпизод, живо воскресающий в памяти сцену атаки колчаковцев из фильма "Чапаев", надо иметь в виду, что Триковский как раз пытался исправить ошибку Аузана, упустившего случай взять Калнциемс в ночь на 7 января. Конечно, можно упрекнуть Триковского, что он не дождался следующей ночи, когда атаковать 16–му Сибирскому было бы сподручнее. Но на войне все решают часы, а порой и минуты. Немцы ведь тоже не дураки, к ночи они бы перебросили к Калнциемсу новые подкрепления…
В личном плане Аузан в итоге не прогадал — вскоре он получит генеральские погоны и орден Св. Георгия. А вот Калнциемс так и не взяли, и 12–й армии, перешедшей вскоре к обороне, пришлось отражать яростное контрнаступление немцев на не самых выгодных позициях. Впрочем, это уже другая история, а нам остается подвести итоги этой.
Роль личности в бою
Операция Радко–Дмитриева закончилась полууспехом: Пулеметную горку взяли, но оттеснить немцев за Лиелупе, как предусматривалось планом, не удалось. "В неудаче виноваты не только русские генералы и недостаток резервов, но и нежелание латышских командиров считаться с реальностью, междоусобная конкуренция и неподчинение некоторых офицеров приказам, — честно заключает Андерсонс. — Полковник Вацетис считал, что латышские командиры должны были беречь свои части для решения будущих национальных задач. По существу тут нечего возразить, но образ действий, которым Вацетис старался "сохранить" свой полк и которым Озолиньш и Клинсонс водили в бой свои батальоны, потребовал ужасных жертв: 5–й полк потерял половину личного состава, латыши не взяли Мангали и создали условия для катастрофы 1–й бригады".
"Там, где командиры нацелены на борьбу, где они держат нити управления боем, а в случае необходимости лично ведут людей в атаку, там и солдаты — что русские, что латыши — отважно идут вперед".
Дело, разумеется, не в национальности Вацетиса и других латышских офицеров — они плоть от плоти русской армии и совершали ошибки, типичные для ее офицеров и генералов. Просто надо понимать, что боеспособность частей в решающей степени определяется их комсоставом. Там, где командиры нацелены на борьбу, где они держат нити управления боем, а в случае необходимости лично ведут людей в атаку, там и солдаты — что русские, что латыши — отважно идут вперед.
Да, не всегда им сопутствует удача, порой, как на Драхтенфельской дюне, обстоятельства непреодолимы. Но где–то все равно повезет, и даже стрелки из вроде бы "не самой надежной" 14–й дивизии демонстрируют чудеса и прорывают фронт.
А вот там, где комсостав дает слабину, неудачи преследуют опять же и русских, и латышей. И даже отличные латышские батальоны при самых благоприятных вводных терпят поражение, как под Мангали 5 января.
В этом, пожалуй, и заключается самый интересный урок Рождественских боев.
Константин ГАЙВОРОНСКИЙ.