Если последующая судьба Марты–Екатерины историками изучена хорошо, то ее жизнь до Мариенбурга словно бы скрыта туманом — твердо установленных фактов известно немного, о многом остается лишь догадываться…
Край легенд и преданий
Автор этих строк родился и большую часть жизни прожил в Даугавпилсе. В тридцати пяти километрах от города находится небольшой поселок Вишки (ранее Вышки). Поселок ничем особо не примечательный, но его жители очень гордятся историческим прошлым Вишек — они совершенно всерьез называют Марту Скавронскую своей землячкой.
Правда, если попытаться расспросить их, на чем они основывают свою веру в это, то можно услышать лишь отголоски старых легенд и преданий. В них Марта предстает сказочным персонажем, уже почти не имеющим ничего общего с реальным человеком, ходившим по этой земле свыше трехсот лет назад.
Так, председатель Вишкской волости и по совместительству краевед Янис Кудиньш некогда мне рассказывал: "Наш край вообще–то издавна славится разными легендами. Вот там, например, — взмах руки, указующей к северо–западу, — стоит знаменитое Чертово дерево. Оно необычно само по себе — очень редкий для наших мест вяз. Под ним, как рассказывают, в стародавние времена разбойники закопали клад. Многие его пытались добыть, да никому богатство так в руки и не далось. А вот под этими развалинами, говорят, лежит настоящая мумия. Ее похоронили здесь по распоряжению императрицы Екатерины I, нашей землячки. Чья мумия — за давностью лет забылось…"
Происхождение будущей императрицы являлось загадкой уже в XVIII веке. Младший современник Петра Великого Франц Вильбуа, принятый императором в русскую морскую службу и позже написавший "в стол" записки о жизни супруги великого императора, так сообщал на этот счет: "Начнем с ее происхождения и ее рождения, которые были абсолютно неизвестными для всех и (если этому захотят поверить) даже для нее самой в течение всей ее жизни и жизни ее мужа. Несмотря на поиски и расследования, которые этот государь проводил в течение свыше двадцати лет, он не смог получить никаких сведений по этому поводу…"
Заинтересовавшись гипотезой о "Марте — нашей землячке", я решил собрать и обобщить воедино все известное о ранних годах ее жизни. Плодом этих изысканий стала небольшая повесть "Найденыш", сюжет которой я основал на дошедших до нас крупицах сведений. В процессе сбора фактов я узнал, что изначально имя Марты Скавронской связывается с некогда проживавшей в Вишках богатой помещичьей семьей Молов. По словам Яниса Кудиньша, приблизительно в 1684 году Молы пригласили из Риги пастора Иоганна Эрнста Глюка (Глика). Глюк — человек, которого в Латвии до сих пор помнят и почитают, просветитель латышского народа. Глюк был богословом и педагогом, именно он впервые перевел Библию на латышский язык.
В том самом Мариенбурге–Алуксне, сыгравшем такую большую роль в судьбе Марты, до сих пор показывают два дуба. Один из них Глюк посадил в ознаменование работы над переводом Библии, второй — в честь ее окончания.
Глюк принёс спасение
Как некогда за Гомера соперничали семь городов, так и за право считаться местом рождения Марты Скавронской Вишки спорят с тем же Мариенбургом, а также с Кегумом (Кегумсом), Крейцбургом (Крустпилсом) и с эстонским Дерптом (Тарту). В частности, вышеупомянутый Вильбуа придерживался именно этой версии — по его словам, Марта родилась в Дерпте в 1686–м и в том же году ее крестили в католическом костеле.
"К этой религии принадлежали ее отец и мать (крестьяне–беженцы из Польши), которые, несомненно, были крепостными, или рабами, как и все крестьяне в Польше. Оттуда они переехали в Дерпт, маленький городок в Ливонии. Здесь нужда заставила их поступить в услужение, чтобы зарабатывать на жизнь. Они жили поденной работой до того времени, когда из–за чумы, охватившей Ливонию, решили уехать, чтобы избежать этой страшной напасти. Они переселились в окрестности Мариенбурга, где вскоре оба умерли от чумы, несмотря на все предосторожности. После них осталось на воле божьей двое малолетних детей: мальчик, которому едва исполнилось пять лет, и трехлетняя девочка. Другая их дочь осталась в Дерпте. Мальчик был отдан на воспитание одному крестьянину, а девочка — на попечение кюре, местному священнику. Вскоре этот священник и все члены его семьи умерли, бросив это несчастное создание и не успев оставить никаких сведений ни о ее рождении, ни о том, как они взяли ее к себе", — пишет француз.
По его словам, когда Эрнст Глюк, являвшийся пастырем этой провинции, узнал о бедствии, постигшем Мариенбург, он отправился туда, чтобы оказать жителям всяческую помощь и духовное утешение. "Этот архипастырь начал свою поездку с дома покойного кюре и нашел там несчастную девочку, которая, увидев его, побежала ему навстречу, называя его отцом и прося есть. Она теребила его за платье до тех пор, пока ее не накормили. Тронутый состраданием, он спросил, чей это ребенок, но никто ему не мог сказать это. Он навел справки во всей округе, спрашивал всех, не знает ли кто ее родителей, чтобы отдать ее им. Но поскольку никто ничего о ней не знал и никто ее не требовал, он был вынужден взять на себя заботу о ребенке. Она сопровождала его в течение всей его поездки, и в конце концов они прибыли в Ригу — основную его резиденцию", — отмечает Франц Вильбуа.
В дальнейшем, по его словам, Глюк препоручил Марту заботам своей жены — и та воспитала ее вместе со своими двумя дочерями примерно того же возраста. Потом Марта вплоть до совершеннолетия проживала у Глюков в качестве служанки.
Дальнейшее уже более известно: ее выдали замуж за шведского драгуна–трубача Иоганна Крузе — вскоре его отправили на войну, и он сгинул без вести. Оставшаяся дожидаться его в Мариенбурге Марта стала одним из "трофеев" русской армии, привлекла внимание главнокомандующего Бориса Шереметева, но у него красивую девушку "позаимствовал" светлейший князь Меншиков.
Оттуда уже было рукой подать до встречи Марты с царем Петром и ее брака с ним.
Ночной заработок
Франц Вильбуа описывает их первую встречу следующим образом: "Так обстояли дела, когда царь, проезжая на почтовых из Петербурга, который назывался тогда Ниеншанцем, или Нотебургом, в Ливонию, чтобы ехать дальше, остановился у своего фаворита Меншикова, где и заметил Екатерину в числе слуг, которые прислуживали за столом. Он спросил, откуда она и как тот ее приобрел. И, поговорив тихо на ухо с этим фаворитом, который ответил ему лишь кивком головы, он долго смотрел на Екатерину и, поддразнивая ее, сказал, что она умная, а закончил свою шутливую речь тем, что велел ей, когда она пойдет спать, отнести свечу в его комнату. Это был приказ, сказанный в шутливом тоне, но не терпящий никаких возражений. Меншиков принял это как должное, и красавица, преданная своему хозяину, провела ночь в комнате царя… На следующий день царь уезжал утром, чтобы продолжить свой путь. Он возвратил своему фавориту то, что тот ему одолжил. Об удовлетворении царя, которое он получил от своей ночной беседы с Екатериной, нельзя судить по той щедрости, которую он проявил. Она ограничилась лишь одним дукатом, что равно по стоимости половине одного луидора (10 франков), который он сунул по–военному ей в руку при расставании".
Как оказалось, царь запомнил Марту и вскоре вытребовал ее себе. То, что простая девушка прельстила властелина огромной страны, объясняется тем, что и сама Марта была личностью замечательной.
Латышская писательница и историк Хелма Хансоне пишет о ней: "Марта, как и все женщины Селии, была маленького роста, с черными волосами. Она была выносливая (отправилась с Петром на войну с турками), сообразительная (именно Марта, подкупив турок своими украшениями, помогла Петру спастись, заставив турецкого визиря подписать договор о перемирии). Для Петра она была необыкновенной женщиной. Необразованная (однако быстро осваивавшая уроки, которые ежедневно брала), простого происхождения, Марта сумела очаровать царя, избалованного женским вниманием. И смогла очаровать его не только как женщина, но и как целительница, так как помогала ему справляться со страшными головными болями во время приступов эпилепсии. Поэтому Петр остался вместе с Мартой, она родила ему восьмерых детей, в 1712 году они обвенчались. Подтверждением привязанности Петра жене служит орден Св. Екатерины, который Петр вручил супруге на день ангела".
Дитя счастья
Мне как уроженцу Даугавпилса, конечно, приятнее версия о том, что Марта родилась не в Дерпте, а в Вишках. Изучением гипотезы о вишкском происхождении Марты занималась латгальская журналистка Зигрида Соме. С ней, умершей шесть лет назад, уже, к сожалению, не поговоришь, но остались собранные ею материалы.
Одна из записанных Зигридой легенд гласит: "Настоящее имя российской императрицы Екатерины — Крауклю Марта. Она была ведьмой. Всех ведьм зовут Крауклю Марта. Ее дедушка Крауклис жил в Эзервишках. Марта была красивой девушкой. Ее мать, девушка из Эзервишки, встретила польского офицера, красавца Скавронского, и в Янову ночь на Боровском городище был зачат ребенок, дитя любви, девочка. Этого ребенка ждала большая судьба…"
Найти в настоящее время без проводника вышеупомянутое городище очень трудно. Свернув около озера Вирогна, нужно пересечь речку Вордовеня, течение которой в свое время специально изменили, чтобы она опоясывала это городище… Также в здешних окрестностях находится местечко Путани, где с таким же трудом можно отыскать фундамент, оставшийся от старинного храма. Согласно одному из сказаний, собранных Соме, некогда в этом храме крестили Марту Скавронскую…
Как отмечала Зигрида Соме, вишкские помещики Молы в свое время всячески популяризировала версию о местном происхождении будущей императрицы. "К этой версии относится также рассказ о том, как Екатерина гостила у Молов на родине в 1708 году, о встрече с дедушкой и оставленных ему в подарок янтарных бусах; о том, как Екатерина предавалась воспоминаниям в родном храме в Путани, где когда–то ее крестили", — писала Сома. Она подчеркивает, что тогда действительно существовал торговый путь, которым через Вишки можно было уехать в Россию.
Впрочем, за честь считаться родиной Марты с Вишками готов спорить еще и пригород Даугавпилса Калкуны. Даугавпилсский краевед Юрий Чертов отмечает: "По крайней мере там проживали ее тети и дяди…" Чертов сетует на запутанность и противоречивость домыслов о национальности родителей Марты. Так, по некоторым толкам, ее мать была любовницей ливонского дворянина фон Альвендаля. Разные источники сообщают, что Екатерина по происхождению могла быть и полькой, и латышкой, и латгалкой, и шведкой, и еврейкой. "Мол, отец у нее был Самуил, а у прибалтийских народов такого имени нет. Да, Самуил — древнее еврейское имя, такое же, как и Григорий, Михаил, Борис. Такое имя есть в православных и староверческих святцах", — отмечает Чертов.
Некоторые настаивают, что Марта не могла происходить из семьи простолюдинов — дескать, наличие фамилии свидетельствует о принадлежности к дворянству. Однако даугавпилсский краевед Александр Дмитриев считает, что это еще ничего не доказывает. "В ту пору, в конце XVII века, европейское крестьянство уже обзаводилось фамилиями. Сама фамилия Скавронских — она, конечно, скорее свидетельствует о человеке польской или литовской национальности.
Неудивительно: на тот момент наш край Латгалия принадлежал Речи Посполитой и носил название Польская Ливония, или Инфлянты Польские. На тот момент среди крестьян уже попадались и лично свободные люди, арендовавшие земли у помещиков и несшие разные повинности. Само население края состояло из немцев, поляков, латгалов, белорусов и русских староверов. Впрочем, я не исключаю, что Марта и в самом деле родилась где–то близ Дерпта, но потом ее родители перебрались в наши места", — предполагает Дмитриев.
Хелма Хансоне отмечает, что в легендах о Марте можно выделить два ее образа. "Один из них ранний — целительница Крауклю Марта, обладавшая сверхъестественными способностями и которую называли ведьмой. Второй, более поздний — "хорошая императрица Екатерина"", — пишет Хансоне.
По ее словам, образ простой латышской девушки, воссевшей на престол могучей империи, навечно остался в народных преданиях. К слову, сама Екатерина–Марта не забывала о своих родственниках, оставшихся в Латгалии. В 1726 году она распорядилась перевезти в Петербург своих сестер Анну, Христину и брата Фридриха с семьями (впрочем, по одной из версий, они приходились Екатерине не родными, а двоюродными). Князь Никита Иванович Репнин, руководивший поисками императорских родичей, дал Христине Скавронской и ее мужу нелестную характеристику, заявив, что оба они "люди глупые и пьяные".
Что ж, видимо, из всего рода Скавронских Провидение сочло нужным осыпать всеми своими дарами одну лишь Марту…