История, сотворившая судьбу
Мы успели скромно отметить 17 сентября его 101–й год. А спустя 11 дней его не стало. Он ушел легко и тихо — просто закрыл глаза. Так уходят праведники.
Утрата таких людей всегда оставляет ничем не заполняемую брешь — Владимир Иванович был уникален и неповторим. Щедрый талант, светлый ум, всепонимание, терпимость и вместе с тем четкая человеческая и художническая позиция.
Он родился в Брянской области в крестьянской семье, но его отец, воевавший в Первую мировую в войсках противохимической защиты, вел их середняцкое хозяйство грамотно, и семья, где росли трое сыновей, не нуждалась. Но праздности, как вспоминает Владимир Иванович, не было никогда — и взрослые, и дети все время трудились.
Он помнит, какие богатые хлебосольные ярмарки проходили в их краях, как мама строго воспитывала детей в вере, водила их в церковь по воскресеньям, к исповеди, причастию.
Но еще в детской памяти запечатлелось, как снимали кресты с храмов, и они падали на землю… Как голосили при этом женщины. Как началось раскулачивание, и из дому выводили очередную несчастную семью, пытавшуюся уложить с собой в сани как можно больше пожитков… "Сурикова не хватало, чтобы запечатлеть эту картину", — говаривал мне Владимир Иванович.
И однажды с раскулачиванием нагрянули в дом середняков Козиных. Семья после этого одно время ютилась в баньке на огороде, а потом подалась в Брянск, где отец пошел работать на завод.
— Знаете, я даже благодарен сельским активистам, круто изменившим мою судьбу, — рассказывал мне художник. — Потому что в брянском Доме пионеров, придя в кружок скульптуры, встретил своего главного педагога — замечательную художницу из дореволюционных интеллигентов Зинаиду Павловну Мейер. Делал успехи, и обо мне даже написали в газете статью "Юный скульптор" с моей фотографией, со снимками с выставки работ нашего кружка, особо отметив мои. Я до сих пор храню эту газету…
Зинаида Павловна приносила нам роскошные художественные альбомы дореволюционного издания, и когда я спустя много лет попал в Третьяковку, мне казалось, что я уже все здесь знаю.
"Баловень судьбы"
Путь в жизни был определен, и юный Володя поступил в Витебское художественное училище. Здесь он не только учился, но и уже подрабатывал к стипендии как художник. Окончил его перед самой войной. Успел.
Призыв в армию пришел, когда он вместе с родителями был в Сибири, куда эвакуировали отцовский завод. Его часть сначала побывала в Брянске, из которого Красная армия отступала в начале войны, а в 1942–м попал на Кавказ, а не в Сталинград, куда его чуть не отправили.
Это его и спасло, а еще — то, что он по профессии служил чертежником и шифровальщиком при штабе.
— Согласно статистике, из ушедших на фронт призывников 1922 года рождения вернулись с войны только 3 процента — и я среди них. Так что как не записать себя в баловни судьбы… — говорил художник.
Войну окончил в Вильнюсе и сразу приехал в Ригу — поступать в Академию художеств. Так прямо в сержантской шинели и пришел к ректору академии Ото Скулме. Тот принял фронтовика с душой и определил в группу, где некоторые студенты говорили по–русски.
Учителями у Владимира Ивановича были корифеи латвийской живописи — Конрадс Убанс, Эдуард Калниньш, Гедертс Элиас. Когда в 1949–м ему предложат остаться преподавать на кафедре, они станут его добрыми коллегами.
Ну и самая славная страница жизни художника — с 1953 по 1989 год профессор Козин заведовал кафедрой живописи академии. Оставил массу учеников, ныне людей знаменитых, которые вспоминают его с большой любовью.
Один из учеников Козина, бессменный на протяжении десятилетий директор Рундале, доктор искусствоведения, историк Имант Ланцманис вспоминает о студенческой практике в Вентспилсе в 1964–м, которой руководил Владимир Иванович:
— Мы с товарищем тогда пришли на работу в разоренный по тем временам Рундальский дворец. И уже другими глазами смотрели на все, что делали на практике. Погода стояла великолепная, и мы без устали рисовали море, порт, закаты, восходы… Отличаясь особой деликатностью, наш педагог никогда нам ничего не навязывал, принимал художественное видение любого. Однажды заметил мне — не хотел бы я внести больше буйства красок, колорита, эмоций в мой, на его взгляд, "суховатый" морской пейзаж? Посмотрите, мол, какие здесь отблески солнца на воде! Но это были только советы старшего Мастера…
После 1990–го наступила эпоха "переоценки ценностей", и о достойном художнике и большом педагоге на "официальном уровне" как–то забыли. Хотя 30 его работ хранится в запасниках Латвийского национального художественного музея. Но у него всегда была народная любовь, что гораздо ценнее.
В чём задача искусства?
И неудивительно, что 100–летний юбилей художника год назад мы отмечали с большим размахом в просторном зале Союза художников Латвии. Была и юбилейная выставка. Народу пришло море! Чтобы не только чествовать юбиляра, но и еще раз увидеть эту пронзительную, щемящую, подлинную русскую школу письма с ненавязчивым латвийским колоритом.
Это отмечал и его коллега Оярс Спаритис, экс–президент Академии наук и экс–проректор Академии художеств, доктор искусствоведения:
— Владимир Иванович стал поистине мастером, чему подтверждение видим в каждой его работе, выставленной в этом зале — в пейзажах, портретах, философских работах. Темы их — религия, культура, человек, природа и окружающий мир.
Владимир Рыбаков, хозяин Музея частных коллекций "Неллия", благодарил профессора и "низко ему кланялся" — за то, что тот отбирал коллекцию его музея, где представлено около 500 произведений. Это очень большая работа на протяжении многих лет.
Сам взволнованный юбиляр, которого встретили несмолкающими овациями, сказал свое веское слово:
— Считаю самым лучшим воспользоваться советом Агаты Кристи, которая сравнила жизнь с улицей с односторонним движением — "Только вперед, без оглядки назад!". Это призыв к творчеству. Думаю, она имела в виду страсть к творчеству.
Вообще произведения искусства определяются именно тем, сколько автор вложил страсти — все гениальные вещи насыщены этой страстью.
Если взять недавнее прошлое — искусство советского времени — оно очень четко определяет и отражает время. А что мы будем делать сегодня?.. Иногда думаешь — какой разброд, ни с идеологической точки зрения, ни в форме нет какого–то определения. Нет и понятия, чем художники должны заниматься.
Во всяком случае, никто не отменял основной закон искусства — призыв к совершенству, красоте, Богу. Никто не отменил и не придумал более важной идеи.
Я дожил до сегодняшнего дня благодаря помощи друзей. Не оглашаю их имен только по одной причине — боюсь кого–то не назвать. Но поверьте, я искренно благодарен всем, кто сегодня здесь. Спасибо вам!
Я прочла юбиляру посвященные ему свои стихи. Вот фрагмент:
Мой старший друг, Наставник и Учитель,
Мой брат по крови, брат и во Христе!
Не суетитесь Вы и не мельчите
Ни в жизни, ни в Искусстве, ни в Судьбе.
И оттого Господь, оберегая Вашу душу,
Вам мудрость даровал и ясный, светлый ум,
И целый век прожить, в его трагедиях и стужах,
И сохранить высокое стремленье дум…
Но все конечно в этом мире. Кроме светлой, чистой души, которая живет в покоях у Бога вечно. Царствие ей небесное, вечный покой и вечная память!
P. S. Прощание с Владимиром Ивановичем состоится 4 октября в 12 часов в каплице 2–го Лесного кладбища.