Мне пришлось отстоять электронную очередь в Рижской центральной библиотеке, чтобы достать книгу с изображением весьма модного молодого мужчины на обложке – подпольщика времен Латвийской Республики, советского спецназовца времен войны и внештатного сотрудника госбезопасности Карлиса Цейпе.
«Фашистская Германия устраивала один акт агрессии за другим»
Происхождение Карлиса Цейпе (1910–1993) – из самых что ни на есть сельских пролетариев, образование начальное (6 классов), с детства подрабатывал пастухом на «кулаков», как он уничижительно называет зажиточных фермеров. Работы в городе тоже случайные, зато, познакомившись с подпольщиками, вступил в комсомол Латвии. Отсидел пару раз, в тюрьме тяжелыми работами не загружали, кормили копченым мясом.
«Вечерами всегда слушали радиосообщения из Москвы и потому мы были в курсе дела политических вопросов. Так пришел июнь 1940 года, мир сотрясали всякие события. Фашистская Германия устраивала один акт агрессии за другим. Началась Вторая мировая война. Польша как самостоятельное государство окончила существовать».
Заметим, К. Цейпе пишет это сугубо для себя – ведь тетради с его мемуарами пролежали три десятилетия дома, пока ими не занялся внук Гундарс и Общество изучения и популяризации истории. Однако уже при написании текстов как будто бы за его спиной стоит соглядатай. Или это собственная работа Карла Петровича в Главлите – всевидящем органе советской цензуры – сказывалась. Так или иначе, вот описание событий июня 1940 года, которые привели уже к окончанию существования Латвии как самостоятельного государства:
«Так 17 июня, находясь на работе, узнал, что Советская армия перешла латвийскую границу и движется на Ригу. То есть моторизованным подразделениям скоро нужно прибыть в Ригу. Оставил работу и поспешил искать товарищей. Дома встретил Паэгле и Эндулиса. Решили втроем отправиться на вокзальную площадь, ибо в центре ситуация лучше просматривается. Все были в отличном настроении, ибо этой ситуации нужно быть связанной с большими дальнейшими событиями. И этим событиям нужно быть для нас благожелательными. Так мы пешком дошли по улице Марияс до вокзала. Наблюдая людей на улицах, можно было видеть много очень радостных лиц. Вокзальная площадь была уже полна людей, и главная масса собиралась вокруг одного советского танка, который остановился перед вокзалом. Люди подавали даже цветы командиру танка, который наполовину стоял в верхнем танковом люке. Подойти поближе не было возможно...»
Однако вскоре ситуация изменилась – на энтузиастов набросились конный эскадрон полиции и штабная рота латвийской армии, их стали забрасывать камнями, началась стрельба. «Также по нам открыли огонь, и нам нужно было отступать на Центральный рынок. В этом бою Арвидса Рендениекса ранили в руку. К счастью, ранение не было тяжелым. При этом нападении полицейских был убит рабочий Кришус и многие ранены».
Как видим, описание событий тянет на отрицание оккупации. Но составители книги не делают сносок, в которых объявляют рассказ Цейпе – ложным. Только разъясняют, кто такой, к примеру, был Аугустс Кирхенштейнс, который «во время оккупации исполнял обязанности президента министров Латвии, президента государства и министра иностранных дел». То есть формально нынешняя официальная трактовка соблюдена.
«Нашему отделу специального назначения, или так называемому армейскому чека...»
В советизированной Латвии Карлис Цейпе служит водителем у высших должностных лиц силовых структур – к примеру, у народного комиссара внутренних дел Альфонса Новикса и его коллеги по государственной безопасности Семена Шустина. О том, что за дела те осуществляли в июне 1941 года – ни полслова. С начальством же отступает из Латвии с началом войны – ее мемуарист, разумеется, именует Великой Отечественной. Но у чекистов свой фронт.
«В Москве нас приняли хорошо и направили поблизости от Москвы в военный городок Бабушкина, у Лосиноостровской. Дачный район. Поездка на электричке ? часа. В этой бригаде были два полка и название «Отдельная мотострелковая бригада особого назначения войск НКВД СССР». Это была в подлинном смысле слова интернациональная бригада. Здесь можно было найти все народности: русские, белорусы, украинцы, эстонцы, латыши, литовцы, поляки, чехи, финны, румыны, болгары и т.п. национальности, также испанцев была целая рота. Здесь готовили к заданиям каждого на своей родине. Учились военной топографии, взрывам и диверсионным нападениям, также разведке противника».
Впоследствии Цейпе участвует в партизанских операциях в Латгалии – по его данным, численность советских отрядов достигала 5000 человек, с ними было до 20 000 местных жителей. Эти цифры существенно превосходят называемые ныне историками данные о послевоенных национальных партизанах в Латвии.
«Меня послали в тайную комнату Главпочтамта»
Послевоенное время для проверенного товарища Цейпе было связано с самыми разными должностями. Вот он – освобожденный руководитель партийной организации Рижского таксопарка. Очень важное обстоятельство, так как с этого момента он автоматически переходит в класс советской коммунистической номенклатуры, хотя и на низший ее этаж. Но, будучи аппаратчиком начального звена, Цейпе не может более являться внештатным агентом госбезопасности. И на его учетной карточке, опубликованной уже в XXI веке в так называемых «мешках ЧК», появляются специальные отметки. Хотя ее и не уничтожают.
В 1958 году Цейпе встречается с бывшим политруком 201-й Латышской стрелковой дивизии Шнейдером, и тот предлагает ему должность старшего цензора Главлита – Главного управления по делам литературы и издательств. «Моей задачей было контролировать всю ввозимую по почте литературу и присылаемую из-за рубежа литературу и газеты на латышском языке, которые за границей издавали латышские эмигранты. Я считался особо доверенным лицом, прошлое и верность которого проверили даже в Москве. Мне нужно было определять, какую литературу разрешить пересылать и получать адресату, какую конфисковать».
Каждые 2-3 года Цейпе проходил курсы повышения квалификации в Москве, что было немаловажным при его, скажем так, довольно скромном базовом образовании. «Рядом с моим рабочим местом находилось царство работников государственной безопасности, которые в свою очередь контролировали присылаемые и получаемые жителями Латвии письма и переписку».
«Происходило теснейшее сотрудничество», – так описал свое взаимодействие с КГБ К. Цейпе. С 1972 по 1989 годы он, уже будучи пенсионером, служил в Министерстве сельского хозяйства. А под конец жизни, уже в годы Атмоды, костерил в своих записях Интерфронт за то, что те «в своей программе предложили вычеркнуть в паспортах жителей графу – национальность, чтобы механически превратить всех людей в одну смешанную массу, с ведущим русским языком».
Сейчас в Латвии тоже не обязательна запись национальности. Но все всё понимают.