Мог ли представить архитектор, что через семь лет станет жертвой красного террора, а его здание сделается мрачным символом. Шутили, что это самый высокий дом Риги — Колыму видно.
Вынь да положь 847 тысяч
С момента первой большевизации Латвии в 1919 году здание захватили спецслужбы — сначала тут зверствовали чекисты режима Стучки, потом практиковали умеренные репрессии государственные органы Первой Республики. Разгул террора вернулся в 1940 году, потом активно поучаствовали наци, и затем с 1944 по 1991 год — опять советские органы госбезопасности. Но и в независимой Латвии зданию пришлось нести силовую нагрузку — сюда въехал департамент полиции МВД, использовавший подземную тюрьму как следственный изолятор повышенной степени защищенности для особо важных арестантов.
Государственное акционерное общество Valsts nekustamie īpašumi (VNI) провело экспертизу здания, которое ныне частично используется Музеем оккупации, и пришло к выводу:
* необходимо провести восстановление перекрытия внутреннего дворика (300 тысяч евро);
* необходимо демонтировать старую и установить новую систему пожарной сигнализации и пожаротушения (305 тысяч);
* необходимо снять неиспользуемую часть электропроводки (85 тысяч);
* необходимо провести заделку конструкций (10 тысяч).
Вместе с 21% НДС это составит 847 тысяч.
Министр культуры Агнесе Логина ("Прогрессивные") обратилась с данной просьбой к правительству. Ведь речь идет про "неопровержимое послание о трагических событиях истории Латвии, которые нельзя забыть и которые нужно напоминать каждому о зле и разрушении, совершенных тоталитарным режимом".
Разрушение тем временем продолжается: Государственное бюро строительного контроля и Государственная служба пожаротушения и спасения зафиксировали плачевное состояние объекта еще 28 мая 2021 года. Жаль будет, если с историческим объектом что–то случится, ведь с ним связано немало воспоминаний. В случае вашего автора скорее трагикомического толка.
Из личного опыта посещений
В один из весенних дней 1989 года, то есть ровно 35 лет назад, я раскрыл матовую стеклянную дверь на углу улиц Ленина и Энгельса, протянув сотруднику с василькового цвета погонами повесточку, нацарапанную перьевой ручкой и найденную накануне в почтовом ящике.
Уже не помню, провожали ли до кабинета в эркере, выходившем окнами на оживленный угол — или дошел сам. Но только следующие часа три я провел в обществе товарища Нейланда, следователя КГБ ЛССР по особо важным делам. Ленинградская госбезопасность возбудила уголовное дело по статье 70 "Антисоветская агитация и пропаганда" в отношении Артема Юрьевича Гадасика, издателя машинописного журнала "Демократическая оппозиция". А я — время назад — отправил в Питер пару писем с рассказом о тогдашней повестке дня в Латвии. Их и нашли при обыске.
Нейланд деланно извинился — мол, не наша инициатива, мы только выполняем просьбу коллег. Сам курил "Космос", угостил и меня. Однако был чрезвычайно въедлив. Составленный для Ленинграда протокол тут же был отпечатан на мелованной бумаге — "с моих слов записано верно". Не лишней была выписанная офицером справка для института — я ее гордо показал на кафедре физкультуры, чьи занятия в тот день пришлось пропустить. И суровый тренер, как мне показалось, вздрогнул: "Надеюсь, ничего серьезного?"
Потом, через пару лет, уже штатным журналистом мне довелось побывать на одной из немногих пресс–конференций в комитете. Она уже шла в зале совещаний на первом этаже. И тогда я поинтересовался у проводившего брифинг зампреда генерал–майора Трубиньша — а что, с собственным делом, в порядке гласности, можно ознакомиться? "Не храним, в бумагорезку", — отмахнулся начальник.
И то правда — как уже выяснилось в наши дни, в 1990–м подавляющее количество оперативных материалов чекистов было уничтожено. Пропал огромный пласт истории. Однако информация на магнитных носителях — бобинах пленки ЭВМ, сохранилась. База данных "Дельта Латвия" ныне хранится в архиве на улице Сканду, ее может почитать любой интересующийся. Нашел там и я три странички о себе…
Ну а третий раз я пришел в Угловой дом уже в статусе музея. В бывшей столовой — со стороны улицы Бривибас, сохранилась часть интерьера эдакого учрежденческого общепита. На стенах — фотоэкспозиция субъектов и объектов деятельности советской госбезопасности. Артефактов немного — с роcкошным берлинским музеем Stasi, МГБ ГДР, не сравнить. По всей вероятности, вещественные инструменты повседневной работы чекистов поступили на службу уже латвийских органов в начале 1990–х годов и в процессе службы были окончательно амортизированы.
Зато в латвийском музее демонстрируется помещение, полное пулевых отверстий. Место — совсем рядом с тем, где чекисты кушали. В послесталинские времена — не использовалось. По мнению латышских историков, здесь приводили в исполнение смертные приговоры, после чего трупы казненных через двор вывозили на грузовике. В пользу этой версии говорит значительное количество дыр от выстрелов в нижней части помещения — раненых могли достреливать. Удивительно, что это даже не пресловутый "подвал ЧК", а первый этаж.
Целесообразно его сохранить в государственной собственности
Такое мнение высказано в справке для заседания Кабинета министров по поводу здания на ул. Бривибас, 61. "Одновременно оценив, для осуществления какой функции государственного управления имущество могло бы использоваться в дальнейшем".
По всей вероятности, VNI уже окончательно рассталось с надеждой, что дом сложной судьбы может приглянуться кому–то из потенциальных инвесторов. Уж слишком "намоленный" в отрицательном смысле объект. Так сказать, с негативной энергетикой. Однако в современном офисном толковании дом также применяться вряд ли может — концепция нынешних бюро предполагает структуру open space, коллективных пространств, а не закрытых кабинетов.
И, разумеется, в здание потребовалось бы вложить миллионы, чтобы сделать его соответствующим современным требованиям энергоэффективности, доступности для лиц с ограниченными надобностями и т. д.
Между тем Музей оккупации, частная структура, действующая в соответствии с отдельным законом, имеет уникальный договор аренды до 30 декабря 2050 года, внесенный в Земельную книгу. Им, однако, используется всего 690 кв. м, или 8% от общей площади здания.
А правление VNI уже намекнуло, что "в согласии с 3–й статьей Закона о предотвращении разбазаривания финансовых средств и имущества публичного лица… соответственно правовому регулированию надо действовать как рачительному хозяину, и деятельности нужно быть по возможности деловитой, и недопустимо совершение убытков для общества капитала или государства…" Все это суммируя, госпредприятие "не может взяться за содержание здания, если оно не применяется".