— Что в ближайшее время произойдет во внешней политике Америки?
— Первичное, самое главное — подготовка к выборам. Америка постарается нормализовать два крупнейших вооруженных конфликта, которые находятся в информационном пространстве и умах населения мира. Это относится и к нападению России на Украину, и на ситуацию в секторе Газа. И, конечно, уклониться от появления каких–то новых конфликтов.
Здесь важно то, что важнейшие внешнеполитические решения — например, выход из НАТО, больше не являются единолично президентскими. Конгрессу все же нужно об этом решать коллективно. И у республиканцев как партии может быть подход, отличный от господина Трампа. Скажем так: автоматических, незамедлительных изменений со стороны республиканцев совершенно определенно не ожидается. Господин Трамп, если будет избран, попробует исполнить обещания — но Республиканская партия довольно самостоятельна. Расколотая и расшатанная, но не подчиненная Трампу.
В данный миг наибольший и труднейший вопрос — миграция, как и был ранее. Он актуален и для Европы, для многих развитых государств. Проблема интеграции, нерегулярной миграции сделалась одним из центральных дискуссионных моментов. Отношения США с Мексикой сами по себе, наверное, не в столь плохом дипломатическом состоянии, сколько вопрос того, что Мексика не останавливает своих собственных жителей и что через Мексику идет поток из других латиноамериканских государств. Да, это центральный момент на американских выборах. Официально на внешнюю политику это не воздействует, но отвлекает внимание.
— Недавно бывший американский адмирал Ставридис заявил о возможном замораживании войны в Украине. На ваш взгляд, это реальный вариант?
— Это один из вариантов. Но о замораживании или остановке этой войны может решить только тот, кто ее начал — соответственно Путин мог бы остановить ее за 15 минут с этого мига. Но он этого не делает, и не видно, чтобы собирался сделать.
Остановка конфликта и прекращение нападений — это его решение, эта вертикаль строго выдержана. И о каком замораживании, мирном процессе мы можем говорить, если одна сторона категорична в том, что она ничего не собирается делать, и вторая сторона в этом случае непримирима. Украинцев можно понять, они потеряли 20 процентов территории, огромное количество ресурсов и человеческих жизней. Сегодня не похоже, что может сформироваться замораживание конфликта.
— Ситуация с выборами не повлияет на легитимность Украины?
— Если выборы пройдут в демократической, честной и справедливой форме, в таком случае легитимность Украины не изменится в глазах Запада. Вопрос, конечно, есть, кто будут те люди, кто придет взамен. Сейчас вопрос выборов немного "снят со стола" из–за войны.
Если бы пришли другие политические силы, которые считали бы, что Украине не нужно быть западной, не нужно продолжать евроинтеграцию и интеграцию в НАТО, то эти отношения могли бы немного измениться. Но в данный миг не видно, что смена господина Зеленского произойдет, пока конфликт будет в активной фазе.
— А в России могут быть сюрпризы в марте — от такого человека, как Борис Надеждин?
— Как бы мы ни надеялись, что Россия будет демократическим миролюбивым государством, все же мне не кажется, что консолидация власти и та политическая элита, которая правит Россией, каким–то образом в этом заинтересованы. Они видят Путина как лидера своего политического выживания. Тем самым я не верю, что в России будут демократические процессы, в результате которых изберут человека, которым не является Путин. К сожалению, такова реальность жизни.
Та имитация выборов, которая проводится в России, уже много раз была, и подлинно демократическим процессом ее считать нельзя. И это не первый кандидат, которому не дадут спокойно выступать. Речь не идет о кандидатах, которые идут наряду с Путиным, чтобы создать то чувство альтернативы в избирателях — это не значит, что у них есть возможности победить.
— Но и в государствах НАТО может быть авторитарный лидер, как Эрдоган.
— Принимая во внимание последние турецкие выборы — они были демократическими и полноценными — Турция не считается авторитарным режимом. По крайней мере на данный миг.
То, что Турция — мусульманское государство, со своей историей, особенным пониманием дел и своей возможностью желаемым себе образом выторговать или достичь лучших условий в международной политике, это не означает, что она кардинально против НАТО. Турция хорошо осознает, что, являясь государством–участником НАТО, она имеет преимущества, которые у нее исчезнут в тот миг, когда она там не будет. Поэтому та политическая игра, процесс политической торговли, которую Турция регулярно ведет, это скорее не связано с внутренними демократическими процессами.
Конечно, несколько лет назад мы могли бы говорить о том, легитимная ли власть, и что происходившие процессы были весьма тревожными. В данный миг ситуация изменилась, государство считается демократическим, и власть Эрдогана — легитимно избранной.
— Также интересует роль государств Персидского залива — недавно Объединенные Арабские Эмираты заявили об инвестициях в Латвию. Отвечает ли это нашей общей позиции как государства НАТО?
— Наша общая стратегическая позиция в НАТО и ЕС — концентрироваться на государствах вокруг Балтийского моря, в экономическом сотрудничестве. В то же самое время есть ситуация, когда мы экспортируем практически во все государства мира.
Конечно, так же действуют и другие государства ЕС и НАТО. Это нормальная торговая ситуация с разными регионами мира. Внутриполитический фактор этих государств отходит на второй план, до известного момента когда государство фактически становится враждебным — и своему народу, и, что еще страшней, другим. И еще нужно осознавать — каковы товары, имеют ли они стратегическое значение.
— В мире около ста исламских государств — могут ли они решить шансы Латвии стать членом Совета Безопасности ООН? Значит, Латвии нужно лавировать по Газе?
— Конечно, могут. Латвия как кандидат должна убедить минимум две трети государств — постоянных членов ООН. Исламские государства, абсолютно, являются частью процесса.
Здесь есть вопрос: насколько Латвии вообще необходимо выражать свой взгляд на конфликт, на регион, в который Латвия прямым образом не вовлечена. Это как бы мы сидим на диване и комментируем процесс, который к нам не относится. Конечно, когда у нас спрашивают мнение — оно у нас должно быть. Конечно, Латвия взвешивает то, что было бы выгодно всему НАТО и ЕС — чтобы мы были членом Совета Безопасности ООН. При достижении этой цели важно не враждовать с большой частью государств мира. Так что это естественный дипломатический процесс. Наш взгляд на Ближневосточный конфликт никогда громко не высказывался. Никто его и не спрашивал до этого, это не поле наших интересов.
— Но мы участвовали в Ираке, в Мали, в настоящее время находимся в Кувейте — значит, что мы против ИГИЛ, халифата.
— Конечно, потому что это — нелегитимная негосударственная организация. Там было и исламских государств участие. Не так, чтобы Латвия была движителем всего этого.
Другое дело, что мы — участвуем, так как нам из уважения нужно действовать в борьбе против проявлений зла.
— Спасибо за беседу!