Нонконформизм на марше
По центру — несколько пышных куч человеческих отходов разного цвета авторства Сэма Гудмэна и Стэнли Фишера, сделанных из какого—то художественного материала. Коллажи из каких—то тряпочек, кусочков чего—то, использованных тюбиков краски, обрывков рекламных плакатов. Изображение лежащей человеческой фигуры, у которой голова — как у Ленина, в кепке и с усиками, а ноги — в туфельках—лодочках.
И здесь не только работы Лурье, но и его товарищей по способу художественного выражения из разных стран. Откуда это пошло? От отрицания конформизма и неприятия окружающей действительности, как поясняли художники в своем манифесте.
«НЕТ! НЕТ! НЕТ! всему принятому, всему злу и отчаянию, которые царят у нас, НЕТ конформизму и материализму!» Эта фраза Бориса Лурье (1924–2008) из листовки к его выставке, состоявшейся в галерее Гертруды Стайн в Нью—Йорке в 1963 году, характеризует экспозицию, посвященную движению NO!art («НЕТ!искусство»). Оно формировалось в конце 1950—х — начале 1960—х в противовес тенденции коммерциализации искусства. Здесь прошли также «НЕТ! Выставка» (NO! Show) и «НЕТ! Выставка скульптуры (дерьма)» (NO! Sculpture (Shit) Show).
Там была целая группа творцов, и в период совместной деятельности участников NO!art, с 1959—го по 1964—й, рядом с Лурье были впоследствие ставшие знаменитыми художники Аллан Капроу, Яеи Кусама, Жан—Жак Лебель, Мишель Стюарт, Эрро, Вольф Фостель и другие.
Одним из инициаторов и основателей движения стал бывший рижанин Борис Лурье, который вместе с Сэмом Гудмэном и Стэнли Фишером в альтернативной галерее March в Нью—Йорке устраивали политически и социально острые, протестные выставки. Их названия сродни манифестам, которые «кричат, чтобы все слышали», и требуют соучастия — «Вульгарная выставка», «Выставка—вовлечение», «Обреченная выставка».
Гертруда Стайн в 2008 году стала основательницей и президентом Художественного фонда Бориса Лурье (Boris Lurie Art Foundation) в Нью—Йорке, часть работ из запасников которого мы можем увидеть на выставке в «Рижской бирже».
А в зале Боссе можно будет ознакомиться и с исканиями нонконформистов Балтии — латыша Висвалдиса Зиединьша, литовца Винцаса Кисараускаса и эстонца Андреса Тольтса.
В четырех концлагерях
Борис Лурье — человек очень трудной, обожженной войной судьбы, что не могло не отразиться на его психике. Он до конца жизни работал в студии с зашторенными окнами...
Гертруда Стайн часто спрашивала его, почему так? А он считал, что темнота дает ему какое—то спокойствие и защиту. Ведь все расстрелы гитлеровцы производили в дневное время...
Лурье родился в Ленинграде, но вскоре семья переехала в Ригу. Когда пришли гитлеровцы, почти все они погибли. Борис с отцом чудом остались живы. Но судьба протащила их через четыре фашистских концлагеря. Сам Борис говорил потом, что они уцелели благодаря тому, что отец владел шестью языками и немцы использовали его как переводчика.
Художник рассказывал, что последний их концлагерь — Магдебург — освободила Советская армия. В неразберихе конца войны они попали в американскую зону оккупации, где офицеры тоже охотно прибегали к услугам отца как переводчика. Один из генералов, покровительствовавший отцу и сыну, помог им оформить американские документы и через Роттердам отправил в Нью—Йорк.
У отца была предпринимательская жилка, он основал в Америке какую—то девелоперскую компанию, и небольшая семья жила на доходы от фирмы. Отец Бориса и в Питере до революции был успешным предпринимателем и увез семью в Ригу в 1920—х от возможных «раскулачиваний». Мать Бориса в Риге до войны работала стоматологом.
У Бориса же в Америке зародился протест против лозунга, под которым живет эта страна, — «Все на продажу». Несмотря на то, что отец ему оставил состояние, художник до конца жизни жил аскетом. Смерть и эрос — две главные темы мирового искусства. У Лурье это приняло такие жуткие формы, вероятно, потому, что он прошел ужас немецкой машины истребления.
На открытие выставки в Ригу приехал из Берлина Рафаэль Фостель, советник Фонда Бориса Лурье и сын художника Вольфа Фостеля, с которым Лурье очень дружил. Он часто навещал друга в Германии, и Рафаэль еще ребенком общался с Борисом.
— Это был очень харизматичный человек, со своим шармом, — говорил корреспонденту «Сегодня» Рафаэль. — Не чурался женщин, которым очень нравился. А с Гертрудой Стайн они жили гражданским браком до конца его жизни. В 70—х, когда я был еще совсем юным, Борис часто был нашим гостем. А после не раз ездил к нему в Нью—Йорк, проводил много времени в его студии, мы разговаривали, вместе обедали. Он всегда был добрым и гостеприимным.
Другие художники рисуют цветы — каждый выбирает по своему вкусу, но Борис стремился изобразить действительность такой, какая она есть, в определенном смысле шокировать зрителя, чтобы он задумался...
А организаторы этой выставки предупреждают: представленные экспонаты могут содержать мотивы сексуального характера и элементы насилия.
Наталья ЛЕБЕДЕВА.
Фото Владимира СТАРКОВА.