В конце лета ему исполнилось 50, но он, поверьте, находится в прекрасной спортивной форме.
Сандис Озолиньш — тот самый человек, кто нес знамя нашей страны на открытии зимней Олимпиады 2014 года в Сочи, кто споткнулся в рижском "Динамо", проработав всего пару месяцев на посту главного тренера этой команды КХЛ, кого сегодня можно услышать во время телевизионных трансляций хоккейных матчей.
Он многогранен и непредсказуем, а еще достаточно противоречивый: колючий, со своим мнением, человек–настроение, харизматичный, но при этом независимый. Вчера он бегал марафон, а сегодня уже гоняет на мотоцикле по всей Риге.
А есть еще у него завтра — это будущее Озолиньша и его жены Ины (до замужества — модель, гример и стилист Ина Авласевича). Во время нашего разговора Сандис Озолиньш гулял с коляской, в которой спал их сын Оливер.
Работа в "Динамо" была катастрофой
— Сандис, согласен с тем, что на протяжении всей твоей богатой карьеры тебя сопровождали мифы и легенды, образно выражаясь?
— Конечно, всякое было — и приятное, и то, что мне не хочется вспоминать. Но это моя жизнь, и я ни о чем не жалею.
— Зачем в 2017–м ты согласился возглавить рижское "Динамо", ведь это был провал, это был не самый приятный период в истории нашей команды? Не хочу напоминать, но 12 поражений подряд было уже слишком.
— Это был откровенно плохой период, эта была катастрофа. И не надо тут подбирать выражения. Но я не жалею. А зачем? Я бы жалел, если бы не взялся за эту работу, если бы упустил этот шанс и не принял приглашение. Отказался, а потом бы сидел и думал — а что было бы, если бы было.
Нет, ни о чем не жалею. Это мой урок, и я его не стесняюсь. Мне он пригодился. Если кому–то понадобиться, могу поделиться опытом пережитого. Работа в "Динамо" — это был вызов. Да, не получилось, не справился. Но это был огромный опыт, который мне помог впоследствии в том же Нижнем Новгороде, где я работал с Дэвидом Немировски в "Торпедо".
Главное ведь делать правильные выводы. Сейчас я могу рассуждать об этом как взрослый человек, которому 50, а не как 25–летний, который думает, что он все может, что все у него впереди. Я же этот опыт приобрел своими синяками, переломами и шишками. Это и есть опыт, это наши ошибки, которые говорят, мол, не лезь туда.
Профессиональный спорт вреден для здоровья
— Если продолжить тему травм, без которых хоккей невозможен… Тебе ведь в свое время тоже досталось прилично?
— Шрамов на лице — несколько. И если их не видно, значит, пластика отличная была. Шучу… Просто аккуратно зашивали.
Были травмы, много травм, и они дают о себе знать сегодня и в будущем будут о себе напоминать. Это я тоже знаю. Эта была если не жертва, то результат моих решений. Я осознавал, что профессиональный хоккей не очень, скажем так, полезен для здоровья. Я знал — будут переломы, трещины, вывихи, выносы колен, плеча, все будет.
— С нынешним наставником сборной Латвии Харием Витолиньшем ты долго играл в сборной Латвии. Ты мог тогда представить, что из него тоже получится тренер?
— Мы были слишком молодые и не думали об этом. В то время мы думали, что будем играть вечно.
О тренерах мы думали, как о другой касте, о других людях, считали их просто начальниками. Тогда точно никто не думал о тренерской профессии. Я тоже не думал. Я тренер? Да ладно вам.
Марафон, комментирование и мотоцикл
— В этом году ты пробежал Рижский марафон, а потом, вечером того же дня, пришел комментировать матч чемпионата мира. Ты робот?
— А чего ты удивляешься? Я просто стараюсь поддерживать свою форму, не раскисать. По утрам бегаю, для меня это обязательная процедура, где бы я ни находился. В Риге бегаю по улице Валдемара, в Нижнем Новгороде это был променад вдоль Волги. Было бы желание.
Так что марафон у себя дома — это же здорово. Во всяком случае я получил огромное удовольствие. Хотя, наверное, мог еще пару минут скинуть с конечного результата. Эх, поздновато пошел на ускорение.
— Я гляжу, ты передвигаешься на мотоцикле. Восполняешь упущенное во время выступления в НХЛ? Ведь там по контракту хоккеистам запрещалось заниматься экстремальными видами спорта, например, горными лыжами, или передвигаться на мотоцикле.
— Не надо все так преувеличивать. Просто в Риге, особенно в час пик, не хочется тратить время на дорогу. А мотоцикл — это идеальное средство, как быстренько из точки А добраться до точки В.
Никакая не легенда!
— Ты чувствуешь себя легендой — как–никак за 16 лет в НХЛ почти 900 матчей, тот же Кубок Стэнли?
— Давай без этого, хорошо? Какая легенда, а еще любят говорить — великий. Я в таких ситуациях теряюсь, мне неловко.
— Хорошо, давай так — не легенда, но выдающаяся личность. Но у тебя тоже ведь были и взлеты, и падения, и победы и поражения. Как ты сегодня ко всему пережитому относишься? Ты вообще часто вспоминаешь свои самые успешные сезоны, свои самые громкие победы и удачные матчи, что–то в памяти осталось?
— Не вспоминать — невозможно. Иногда это всплывает в памяти, иногда мне об этом напоминают. Я скажу так — у меня дома, где я живу, даже намека не на то, что я когда–то играл в хоккей.
— Ни клюшки, ни фотографии, ни перстня?
— Ничего такого нет. На виду точно. И никто и догадаться даже не может, что я хоккеист.
— Чтобы гости лишний раз не спрашивали?
— Да нет, это же глупо. Все же в интернете могут найти информацию обо мне, гугл в помощь, как говорится. Не в этом дело. Кому надо — то знает, кто не в курсе — и не надо.
Советы родителям юных хоккеистов
— На твой взгляд — в чем притягательность НХЛ, почему родители спят и видят, что их ребенок должен непременно попасть в эту лигу? Дай, кстати, в этой связи несколько советов родителям. У тебя в детстве тоже была такая мечта?
— Не было такой мечты. У меня была реальная мечта — попасть в рижское "Динамо". А попасть в сборную СССР — это была уже утопия. НХЛ? Тогда еще никто туда не уезжал, и, разумеется, я и думать не мог о карьере за океаном. Так что я даже не позволял себя мечтать об этом.
Потом, когда этот процесс уже пошел, я был слишком молод, чтобы понять всю его серьезность. Я делал то, что мне нравилось, старался доказать всем, что я лучше другого. В результате это все воплотилось в то, что в конце концов со мной и произошло. Я хочу попасть в НХЛ кровь из носу — такого точно не было.
Было иначе — еду я в тренировочный лагерь и думаю о том, что мне надо попасть в команду. Ок, попал, все хорошо, идем дальше.
— То есть финансовая составляющая для тебя не являлась первопричиной того, что надо чуть ли не грызть лед, чтобы куда–то прорваться?
— Такой цели — попасть туда, чтобы взять плоды, которые они дают? Точно нет; не было каких–то потребительских мотиваций. Сам факт попадания в НХЛ для меня значил главное — я среди сильнейших. Все остальное — потом.
На этом, честно говоря, я никогда не зацикливался. А уже позже ситуация поменялась: я зарабатываю столько, но хочу, как другие, побольше, и что для этого нужно? Больше играть, больше голов забивать? Понял, будем делать это. Все!
— Туда, в НХЛ, не просто попасть, но еще труднее удержаться.
— Для этого надо было работать и еще раз работать. Конкуренция была сумасшедшей, как и сейчас, впрочем.
Сегодня я считаю так: если кто–то грезит НХЛ только потому, что там можно получить все их плоды, то не стоит даже тратить время и пробовать. У вас ничего не получится.
— И родители юных хоккеистов это должны помнить всегда?
— Именно так. Не тратьте свое время.
С Кубком Стэнли психанул
— Не могу не спросить о Кубке Стэнли — главном трофее НХЛ. После той исторической победы вас ведь, по традиции, принимали в Белом доме. И почему, кстати, тогда, в 1996–м, тебе не разрешили забрать Кубок Стэнли в Латвию?
— Я хорошо помню тот визит "Колорадо" в Белый дом, когда мы оказались в гостях у тогдашнего президента США Билла Клинтона. Что запомнилось? У меня улыбка на все лицо, Клинтон смотрит на меня, я — в камеру. И я весь такой довольный! Было интересно и почетно, чего уж скрывать.
А что касается Кубка Стэнли, то я его никуда не забирал и даже сутки с ним нигде не провел, как это обычно делают хоккеисты. И скажу почему — был молодым и глупым. Дело в том, что 1996–й стал последним годом, когда лига не давала трофей на вывоз в бывшие республики СССР. Как нам объясняли, они боялись, что Кубок Стэнли там украдут. В общем, железного занавеса как бы не было уже, но были его отголоски. Кстати, уже в 1997 году, если помнишь, кубок уже стоял на Красной площади в Москве.
Мне кубок не дали, разрешили только взять его в Денвер. Я психанул и отказался. Только сфотографировался с ним и все. Сказал, что если вы мне не даете его привезти домой, показать близким и родным, то мне он не нужен. Сейчас я бы, наверное, по–другому поступил. Ну что поделать…
— А чем сегодня ты занимаешься, из чего состоит твой день?
— Я весь в семейных заботах, растет ребенок. Чем я еще могу заниматься? Посмотрим, как жизнь повернется. Уж точно не буду сидеть сложа руки.
Работа в гольф–клубе
— Гольф–клуб Ozo, владельцем которого ты являешься, остается в приоритете твоей семьи?
— Здесь ничего не меняется — продолжаем работать его развитием. Это серьезный бизнес, который требует и времени, и других затрат. И я его не оставляю. Сейчас у меня куда больше времени им заниматься.
— А как же хоккей, не лукавь?
— Разумеется, в каком–то качестве я хотел бы остаться в хоккее. Это ведь моя жизнь. Хотя на хоккее я не собираюсь зацикливаться. Тут я загадывать не буду и не хочу.
Были перед началом сезона предложения из КХЛ в том числе, звали несколько клубов. Не буду называть, какие именно. Но сам понимаешь, в нынешней ситуации эти предложения я не мог принять. Так что я отказался.