К разговору о десоветизации в России возвращаются довольно регулярно. Последняя большая дискуссия развернулась к столетию Октябрьской революции 1917 года. Но каждый раз споры об очищении памяти и истории от большевизма и сталинизма натыкаются на тех, кто портреты Сталина вешает по соседству с Николаем Угодником.
Об историческом винегрете в головах и возможности самого диалога о десоветизации, когда все главные скрепы современной власти – глубоко в советской истории, Настоящее Время поговорило со Львом Шлосбергом, депутатом Псковского областного Собрания.
— На самом деле дискуссия о десоветизации абсолютно неизбежна в нынешнее время. Во-первых, потому, что оно стало очень остро напоминать время позднесоветское, время застойное, и об этом люди говорят открыто. Но еще одно основание для общественных дискуссий о десоветизации заключается в том, что есть значительные по влиянию общественные группы в нашей стране, которые источником своей политической и общественной легитимности считают дореволюционное, досоветское время. И, будучи с ними по многим позициям не совпадающим, я убеждаюсь во время личных встреч, дискуссий, что вопрос о десоветизации стоит остро и для этих групп тоже. Поэтому дискуссия о десоветизации естественна.
— Но если мы говорим о терминологии, мы должны употреблять слово "десоветизация", или "десталинизация", или, может быть, "деленинизация"? Что должно произойти в первую очередь?
— Все три понятия пересекаются между собой. Совершенно очевидно, что Ленин является родоначальником огромной общенациональной трагедии и Сталин – это просто наиболее талантливый, одаренный по всем демоническим свойствам личности его ученик. Можно, конечно, с печальной улыбкой вспомнить известную фразу из фильма "Почему же ты оказался первым учеником, скотина ты этакая?", но в данной ситуации все было очень печально и очень трагически, можно сказать, не до шуток.
Дебольшевизация – наиболее общее понятие, потому что большевизм и как течение политической мысли, и как способ радикальных, в том числе напрямую террористических действий, является той ужасной кармой, которая досталась нашей стране в 1917 году. И по большому счету, вы в этом абсолютно правы, эта карма не снята с нашей страны до сих пор, потому что и истоки легитимности действий, и истоки символической легитимности власть Путина не во всем, но во многом черпает именно в советском времени. Хотя, обратите внимание, Путин пытается часто усидеть на двух стульях – он пытался добиться высокой степени своей ассоциации с философами и политиками белого движения, то есть оппозиции большевикам.
— Является ли это причиной наличия у общества такого ориентирного винегрета, когда и царь Николай Второй святой и богомученик, и Иосиф Сталин тоже где-то рядом, и икона Николая Угодника висит с портретом Ленина на стене?
— У людей полная каша в голове. Можно называть преступниками нацистов и при этом умалчивать о том, что концлагеря появились в Советском Союзе раньше, чем в нацистской Германии, и делегации из Германии ездили в Советский Союз обмениваться опытом и осваивать этот опыт. Диктатура очень тесно переплетается между собой, и вот эта диктаторско-имперская нота очень значима для нынешних властей в России. Если сказать образно, они хотели бы, как известные портреты в сказках – собрались глазки оттуда, носик оттуда, губки оттуда, ушки оттуда – вот от всех диктаторов всех времен, начиная с царских времен, они хотели бы сделать собирательный образ, и этот образ – Путин.
На мой взгляд, у этого образа слишком много глубинных несоответствий, но тем не менее они пытаются решать эту задачу. Конечно, это винегрет. А что иное может быть в такой ситуации? Только винегрет.